Время года зима. Психология в художественной прозе - стр. 8

– Вам кого?

– Мне Нину Дмитриевну увидеть, – произносит Тома еле слышно.

– Нину Дмитриевну? – удивленно переспрашивает лицо в окошке. – Вы пациентка? Как ваша фамилия?

– Нет, я по личному вопросу, – еще тише отвечает Тома.

– Сейчас позову, ожидайте.

Прикрыв окошко, дежурная удалилась. Тома осталась ждать. Мысли перенесли ее в палату, и она представила, как туда заходит Нина Дмитриевна. У этих женщин будет возможность увидеть ее вечером, перед сном. «Неужели я завидую им? Нет, конечно, нет! Сейчас и я увижу Нину Дмитриевну, и на этот раз не придется испытывать никаких неудобств и стыда, которые были в день нашего с ней знакомства!» Кроме стыда и стеснения было еще что-то третье, что-то, чего Тома еще не могла в себе понять. Это и привело ее в эти стены снова. Ей снова захотелось оказаться возле Нины Дмитриевны, в ее власти, под ее опекой. Тогда рядом с этой женщиной ей вдруг стало удивительно спокойно. Реальность и время стерлись. Возле нее стоял профессионал. Уверенность и решительность чувствовались в каждом ее жесте, в каждом движении. И странное дело, оказавшись на гинекологическом кресле, впервые в жизни она почувствовала себя такой защищенной! Лежала она с закрытыми глазами. Халат Нины Дмитриевны коснулся ее ноги, затем она почувствовала прикосновение и услышала уже полюбившийся ей низкий голос: «Сейчас будет немного неприятно, но потерпи». Тома напряглась и зажмурилась еще больше. Ей казалось, что она вытерпит все на свете, лишь бы не ударить лицом в грязь перед этой красивой женщиной. После совершенно случайно вырвавшегося стона, она больше не пикнула.

– Пожалуйста, расслабься, я уже почти закончила.

Дискомфорт вдруг исчез, звякнул металл.

– Вставай, одевайся.

Было это около месяца назад. Возвращаться сюда снова повода не было. Но, к ее счастью, по поручению мамы она должна была кое-что передать Нине Дмитриевне. С этим и пришла. Но еще купила цветы, от себя.

– Проходите, Нина Дмитриевна сейчас к вам выйдет, – послышался голос в окошке.

Тома оказалась в уже знакомом коридоре. Тогда он казался ей холодным и опасным. Белая, местами треснувшая плитка на стенах наводила ужас. Теперь же девочка не испытывала ничего подобного. Здесь работает Нина Дмитриевна, и это знание вмиг нейтрализовало холод больничных стен. Страха больше не было. Волнение осталось. И оно нарастало. Но это было уже совершенно иное чувство.

Руки Томы успели отогреться, и она почувствовала острую боль в правой кисти, которая крепко сжимала букет роз. Она ее разжала. Колючка так впилась ей в ладонь, что выступила кровь.

Нина Дмитриевна подошла совсем бесшумно. Она стояла рядом, высокая и стройная, руки в карманах белоснежного халата. Посмотрела на Тому, и на ее красивом невозмутимом лице заиграла улыбка.

– Идем, – по-хозяйски повелительно и в то же время ласково произнесла она.

Тома послушно последовала за ней. Она старалась ступать след в след по свежевымытому полу. Шаг приходился на третью плитку через две. Они миновали кабинет, в котором когда-то проходил осмотр, и в конце коридора повернули направо.

– Проходи, – открыла дверь своим ключом Нина Дмитриевна и пропустила Тому вперед.

Тома вошла. Ничего общего с рабочим или смотровым кабинетом не было, от этого ей сразу стало легко. Комнатка была маленькая. Журнальный столик был придвинут к окну вплотную. На нем стояла настольная лампа и пепельница. Тома положила сверток, который передала мама. Это была емкость с синькой, которую когда-то попросила Нина Дмитриевна для своих пациенток. Проход между столиком и кроватью был очень узким. Пройти мог только один человек при условии, что за столом или на кровати никто не сидит. Умывальник находился при входе, а старый телевизор стоял на тумбе в противоположном конце комнаты. Несмотря на тесноту и простоту обстановки, это была замечательная комната, потому что сейчас в ней находилась Нина Дмитриевна. Из-под умывальника она достала пластиковую бутылку, обрезала края и набрала в нее воду. Затем взяла у Томы цветы и, поставив их в импровизированную вазу, водрузила на подоконник.