Временные трудности. Трилогия - стр. 37
– Ага! А Гиммлер в Минске был. Только есть два больших вопроса: когда и где именно они были. Я уже не беру во внимание такие мелочи как охрану.
– Ну не знаю тогда, – развел руками Егор.
– Правда Гейдриха в Праге без особого напряга завалили дилетанты. Даже не наглухо, а просто ранили, но он потом кони двинул всё же. Хотя там есть версия, что его свои же добили…
– Так эта Прага черти где находится! Да и какой смысл, если его и без нас завалили?
– Да это я так. Мысли вслух. Насчет Гота или Гудериана не обещаю, но сама идея интересная. Да и модный здесь марксизм не отрицает роль личности в истории…
Наган снова оказался в её руке, а она сама у двери.
– Заходи, Вацлав. Че замер?
Дверь открылась, и тот зашел, несколько смущенный, прижимая бумажный пакет к груди.
– Как узнала?
–Топаешь громко. Решил подслушать?
– Интересно же…
– Ладно. Выпьешь?
Тот кивнул с облегчением, понимая, что неприятная тема закрыта. Кинул пакет Егору на колени.
– Там такое сейчас! Весь город уже знает. Легавые лютуют. Все малины вверх дном перевернули. Люди очень недовольны.
– Похер, – она покосилась на Егора, – Ты с нами?
Он отрицательно покачал головой.
– Может, и тебе хватит?
– Да нет вроде, – она обаятельно улыбнулась и процитировала, – Что за жизнь без вина? оно сотворено на веселие людям. Отрада сердцу и утешение душе – вино, умеренно употребляемое вовремя; горесть для души – вино, когда пьют его много, при раздражении и ссоре.
Они выпили, и Вацлав замялся, подбирая слова:
– Тут, в общем… такое дело… короче, вас Поляк хочет видеть.
– Кто такой?
– Он главный. Есть еще, конечно, люди…
– Понятно. Ты его знаешь?
– Да нет, конечно. Куда мне. Но его все знают. Уважают и боятся.
– Хочет видеть – увидит.
– Может, уедите? Далеко куда ни будь. Он и забудет потом.
– Сейчас опасно дергаться. Сам говоришь, шмон везде. Да и интересно же, – передразнила она Вацлава.
– Не, ты не думай. Я вас не собирался сдавать… Просто понимаешь…
– Понимаю. Мы уедем, а ты останешься, и тебе здесь жить ещё. Всё понимаем и не в претензии. Можешь сказать, кому надо, что мы готовы встретиться.
– Я бы всё же… Как это по-русски… – он замялся, подбирая слова, – Осторожней надо. Я забыл, как правильно сказать.
– Мы поняли. Ты очень хорошо говоришь. Где научился?
– Я не учился. Мы с русскими дружили в детстве. Они жили в этом доме. Уехали потом.
– Понятно. Давай допьем и мне поспать нужно. Ночью пойдем.
Вацлав ушел, и Егор развернул пакет. Одежда. Не новая, но явно только что из стирки. Он примерил – оказалась впору. Обуви не было. Он вышел во двор. Увидел неподалёку знакомого паренька, который принес водку. Поговорил с ним и раздобыл себе небольшой кусок мыла и тазик. Нагрел воды. Помылся. Простирнул портянки. Делать было решительно нечего. Он завалился на диван. Попробовал обдумать предложенные Юрием варианты, но быстро уснул.
Разбудили его голоса. За окном было темно. Вацлав с Юрием что-то жевали за столом, переговариваясь вполголоса по-польски. Бутылки на столе не было, чему Егор даже удивился.
– Ну и как оно жуётся на сухую? – подколол он.
Девушка скривилась и ничего не ответила. Вацлав указал на стол.
– Поешь. Скоро пойдём.
Егор не стал отказываться и подсел к ним. Еды было немного, и она скоро закончилась. Засобирались.
Портянки были ещё влажные, но Егор всё равно намотал их, так как сапоги постового были всё-таки великоваты, да и ноги бы натер непременно.