Вразумитель вождей. Жизнь и подвиги Преподобного Сергия Радонежского - стр. 10
– Отче, но ведь есть матери, которые отдают своих младенцев кормилице, – заметила Мария.
– Святой Златоуст говорит нам: «Бывают матери, которые своих детей отдают кормилицам. Христос не попустил сего. Он питает нас собственным телом и наполняет собственной кровью». Матери, не почитающие заповедей святых отцов наших, не считают важным делом кормить дитя своей грудью, однако это весьма прискорбно, чужое молоко не так полезно младенцу, как молоко родившей его. Дитя, вскормленное чужим молоком, не будет иметь к матери такой любви и привязанности, которую имеют дети, вскормленные её собственным молоком.
– Благодарю, батюшка, вразумил ты меня, неразумную.
– Бог тебе в помощь, матушка-боярыня. Всё будет хорошо. Храни вас Господь. Пойду я.
– Спаси Бог, батюшка, – ответила Мария и поклонилась.
Отец Михаил перекрестился на иконы и тихо вышел из спальни.
– Спасибо и тебе, баба Нюха, успокоила ты меня, добрая ты. Могу ли я что для тебя сделать?
– Благодарствую, матушка, за доброту твою. Что мне старой надо, всё есть. Я тоже пойду, – ответила старушка и тихонько вышла.
Мария взяла на руки младенца и стала его баюкать.
Год 1326
Школа. Трудности в учении. Встреча со старцем и его пророчество. Постижение грамоты.
Наши благочестивые предки всегда смотрели на обучение грамоте, как на дело священное: грамота приучала человека к чтению и уразумению Божественных Писаний. Обучение грамоте сыновья боярина Кирилла вместе с другими детьми их поселения проходили в школе грамотности, учреждённой попечением Ростовского Епископа. Размещалась она в бревенчатом доме в три окошка, который ставили всем миром ещё лет тридцать назад. Школьный двор был обнесён невысокой изгородью. У калитки росли берёзы, в их ещё зелёной листве кое-где уже проглядывали золотистые листья: наступала осень. Солнечные лучи согревали меньше, дни становились короче.
Под окнами школы весело и шумно играли дети разного возраста от пяти до двенадцати лет. Во двор вошли сыновья боярина Кирилла. Первым выступал двенадцатилетний Стефан, высокий белокурый мальчик, следом – светловолосый шестилетний Пётр, позади всех, понурив золотистую головку, нехотя двигался семилетний Варфоломей.
Стефан остановился, подождал брата и толкнул его в спину:
– Иди, иди, не отставай!
Варфоломей дёрнулся, отстраняя руку Стефана, и произнёс угрюмо:
– Не хочу идти в школу.
– Иди, иди, а то мамка и тятя сердиться будут, грамоту обязательно знать надо, – строго сказал Стефан и подошёл к шумной ватаге ребят.
Подошёл к ним и Пётр. Варфоломей остался стоять у калитки, глядя с тоской на улицу.
Из дверей школы вышел сухонький, с чёрной реденькой бородкой учитель-дьячок, весело глянул на своих галдящих питомцев:
– Отроки, пора на урок, – тихим, но твёрдым голосом изрёк наставник.
Дети нехотя прекратили игру и отправились за учителем. Последним плёлся Варфоломей.
В классе висел щит для письма мелом, сколоченный из гладко струганных досок и выкрашенный луковым отваром. Через три небольших окошка в помещение проникали солнечные лучи уходящего лета. У стены, за которой находилась комната учителя, выделялась большая печь.
Шумной толпой дети ввалились в класс, расселись парами на скамейках лицом к доске. У каждой пары была книга с рукописным текстом.
Учитель обратился к классу: