Враг мой: Сокол для Феникса - стр. 46

Потому младший княжич оставался себе верен.

Слыл молчаливым, холодным, угрюмым.

Наверное, именно это равнодушие и непрошибаемость по отношению к красавицам и привлекала к Тверду девиц, где бы он ни появлялся.

Выходить в свет, на люди – приходилось – княжич продавал выделанные шкуры. Его так и кличали – охотник! Жить отшельниками было хорошо, они с наставником сами добывали себе пропитание и даже штопали вещи. Но ткань приходилось покупать, как и заказывать у мастера добротную обувь. Тем более, когда на носу зима. По снегу выходить не решались – вдруг кто проследить возжелает… Потому старались запастись необходимым по весне и осени. Так как Богдан был приметен и узнать его могла каждая собака, вот и приходилось заметно окрепшему, возмужавшему Тверду брать продажу и покупку на себя.

– Здрав будь, Ярополк! – обрадовалась охотнику Маришка, дочь самого богатого боярина села Углич, где младший княжич продавал больше всего шкур. Нужно признаться, как раз из-за неровно воздыхающей по парню молодой боярышни. Она была единственной дочерью, не считая старшего брата, и батюшка ей ни в чём не знал отказа. Не то чтобы Тверд мечтал с ней столкнуться и искал встречи, но упускать возможность быстрее избавиться от товара и вернуться в хижину – приятно грела душу.Тем более, вот-вот холода настанут, да снег выпадет. По ночам уже морозит, иней землю сцепляет.

– И тебе не хворать, Маришка! – кивнул охотник. Сегодня как раз был базарный день. Младший княжич на прилавке раскладывал принесённые на продажу шкуры, делая вид, что не замечал боярышню, прислонившуюся к бревенчатому столбу, подпирающему ветхую крышу длинного ряда раздельных прилавков.

– А ты волчью шкуру привез? – не унималась девица, глазами следя за размеренными движениями Тверда. – Батюшка обещал мне шубу, – без хвастовства, но чтобы напоминать о себе.

Тверд молча выложил перед боярыней серую шкуру. Волк был крупный и матёрый.

– Вот хороший мех. Но к нему бы я ещё вот эти предложил, – чуть в связке шкур покопошился и выудил две – волков потемнее. – На отделку пойдут и на жилет хватит.

– Яр, ты и правда сам их убиваешь? – испуганно, но вместе с тем восхищённо прошептала Маришка. Тверд недовольно поморщился – обожание в серо-зелёных глазах боярышни раздражало.

– Сам, – отрезал безлико, вновь занявшись шкурами.

Зазвенели монеты.

– Держи, – чуть подавленный голос Маришки резанул по совести. Девчонка хорошая, просто приставучая. Да и выручает тем, что скупает много, даже если не нужно… – Хватит? – с надеждой заглянула в лицо, а на её так и читалось: «Ну же… Заговори, предложи!».

– Пойдёт, – шмыгнул носом, сворачивая покупку туго и верёвкой сцепляя.

– Яр, а давай после ярмарки сходим куда-нибудь, – робко подала голос, краснея от собственной решительности.

– Это ещё зачем? – нахмурился Тверд.

– Погуляем, – смутилась Маришка.

– Ага, – хмыкнул иронично младший княжич, -и ежелио том прознает твой батюшка, он будет не против?..

Маришка заметно сникла, в глазах обида и растерянность застыли.

Слава об охотнике в Угличе ходила разная. Кто-то молвил, что из него вышел бы жених отменный для местных девиц – серьёзен, спокоен, молчалив, обособлен, охотник знатный. Стало быть мужем хорошим станет, отцом. Потому девицы и матери их приценивались, приглядывались. Другие же шептались, что поганец уже не одну девицу попортил. Какая глупыха с ним встретится, потом слёзы жалостливо льёт и не потому, что руку поднял, словом обидел или принудил к чему-то непотребному, а потому, что влюблялись без оглядки… А он – один раз погуляет, а потом внимания не обращает, будто незнакомы вовсе.