Врачебные связи - стр. 19
– Да уж, повезло… Митрохин-то гад, оказывается!
– Вот тут я не так уверен, Анна Демьяновна. Илья Митрохин сам ко мне пришел, в больницу. Извинялся за случившееся, сказал, что охранники, которые меня били, уволены и что если я захочу подать на них в суд, он не станет чинить препятствий. Но он все же попросил, чтобы я этого не делал, и обещал оплатить лечение, если понадобится что-нибудь сверх страховой сметы.
– Видать, ему действительно не хочется огласки! О чем еще вы говорили?
– Я рассказал ему все о «Голудроле» и о том, сколько людей на самом деле пострадало от препарата.
– Полагаешь, Митрохин этого не знал?
– Во всяком случае, выглядел он потрясенным. Хотя, может, он хороший актер?
– Он что-нибудь сказал?
– Сказал, что должен во всем разобраться. Попросил предоставить документы и заявления людей. Митрохин говорит, что сделает все возможное, чтобы отозвать «Голудрол», но не все, дескать, зависит от него, ведь он – председатель совета директоров, а не единоличный владелец фирмы!
– Хорошо уже то, что он хоть что-то пообещал, – задумчиво проговорила я. – Но Влад сказал, что в палате кулаками махали, а вы, оказывается, цивилизованно поболтали?
– Так кулаками махали, – закивал Толик. – Когда митрохинская мамаша нагрянула с телохранителями. Не знаю, зачем они ей – не жена же президента, в конце концов!
– Может, она опасается пострадавших от продукции фирмы?
– Или просто понты кидает.
– А чего орала?
– Видимо, Митрохин не сказал ей, что ко мне собирается. Она стала отчитывать его, говорить, что адвокат посоветовал ни в коем случае со мной не встречаться, что кучка крикунов не может подорвать престиж «Фармаконии» и так далее.
– А Митрохин что?
– Разозлился. Наверное, не хотел позволить матери руководить собой, ведь всем известно, что именно он ведет дела, а она всего лишь владелица пакета акций. Это все он ей и высказал, не стесняясь в выражениях. Она в слезах вылетела из палаты, но напоследок наговорила прибежавшим на шум врачам гадостей.
– Значит, у матери с сыном не такие уж доверительные отношения?
– Выходит, так. Кажется, Илья старается держать ее подальше от бизнеса, а мамашу этот факт возмущает.
– Разумеется, ведь он – ее сын, ее собственность, а все, что принадлежит ее собственности, автоматически должно принадлежать ей.
Толя выпучил на меня глаза.
– Вы, что, действительно так считаете?!
– Разумеется, нет, но она, по-видимому, да. Что ж, она – мать, и этим все сказано.
– Митрохин – взрослый человек!
– Для матери возраст значения не имеет: уж поверь, я знаю, о чем говорю. Кстати, ты уверен, что все это не было фарсом?
– То есть?
– Сам посуди, ты месяц не мог встретиться с Митрохиным – и вот он сам прибегает, причем не ставя в известность никого из своих приближенных. Что, если все происшедшее – отлично разыгранная сцена?
– С какой целью?
– Усыпить твою бдительность, потянуть время, заработать еще десяток миллионов на «Голудроле»… Такое возможно?
Толя медленно кивнул.
– Я не знал, что и подумать, увидев Митрохина в палате, – пробормотал он. – Такие, как он, сами никуда не ходят – они присылают адвокатов или помощников, не опускаясь до уровня простых смертных! А тут – сразу двое Митрохиных на меня одного…
– Ма, я дома!
Дашка вернулась. Как обычно, она ворвалась на кухню подобно цунами и застыла при виде гостя.