Возвращение злодейки любовного романа - стр. 17
Разноглазый оборотень находится к ней слишком близко, разворачивается ко мне слишком медленно.
Не выдержав, я шагаю вперёд, кладу руку на не защищённое доспехами плечо Ри.
— Я жду объяснений, — сжимаю пальцы так, что под ними что-то щёлкает, а разноглазый рычит от боли, — … чего ты здесь забыл?
“С ней!” — мысленно добавляю я.
— Мне… просто… — сипит Ри, а сам пытается закрыть девушку спиной. Словно защищает её от меня… Словно она принадлежит ему!
Гнев воспламеняет кровь, застилает зрение, клыки удлиняются, превращаясь в звериные. Инстинкт волка перехватывает контроль.
Схватив разноглазого за грудки, отшвыриваю его в сторону. Тот тяжело врезается в стену. По ушам бьёт скрежет металла, мрамор крошится на пол. Девушка испуганно взвизгивает. Из соседнего помещения на шум выбегают стражники. По моему кивку они забирают стонущего на полу Ри.
— Нет! Не надо! Прошу! — шепчет виновница ситуации. Мой волк хочет схватить её за шкирку и…
Встряхиваю головой. Сейчас я не в состоянии думать трезво. Надо успокоиться, понять с чего вдруг такая реакция! Девчонка никуда не денется… Развернувшись на каблуках, стремительно ухожу прочь. Пересекаю коридор и ныряю в королевское крыло.
Когда оказываюсь достаточно далеко, останавливаюсь. Сжимаю кулак и впечатываю в стену. Гнев кипит, обжигая внутренности. Вдох-выдох. Надо успокоиться. Вдох-выдох… Как до такого дошло? И с чего вдруг?
Вдох-выдох…
Вскоре ко мне возвращается спокойствие, и я даже не могу понять, из-за чего так разошёлся. Ведь знать не знаю эту девчонку! На ней нет метки, но всё же…
Всё же она мне кое-кого напомнила.
Викторию…
Нет! Надо выкинуть её из головы! Никогда больше не вспоминать!
Лучше вернуться к работе…
Но вместо того, чтобы направиться в кабинет, где меня ждут дела, я иду в противоположную сторону и захожу в дальнюю комнату, забытую даже слугами. Единственное, что тут есть — это искусно выполненный портрет, занимающий половину стены. Портрет моей матери… Раньше его местом был парадный зал, а теперь он висит здесь, скрытый от глаз.
Когда я был шестилетним ребёнком, то часто рассматривал его.
Рузанна Цезариус. Моя мать. На картине она красива, цветёт здоровьем, скромно улыбается и нежно смотрит из-под густых чёрных ресниц...
Но я запомнил её совсем другой — испуганно кричащей, со слезами отчаяния в серых глазах. Запомнил, как она схватилась за горло и упала, а бокал вина, выскользнув из её слабых рук, звонко разбился об мраморный пол.
Запомнил, как после она несколько недель лежала в кровати — смертельно бледная, едва дышащая, с запавшими глазами и с сухими как опалённая деревяшка губами.
Придворные шептались, что приближается закат рода Цезариус. Что Королева не выкарабкается, а без истинной Король долго не проживёт. Загнётся от тоски. А пятилетний волчонок трон не удержит, слишком доверчив и мал… Зубы не успел отрастить... и, видимо, уже не успеет.
Воспоминания оживали в голове яркими образами. Я вспоминаю свою няню. В детстве эта женщина была мне самым близким после родителей человеком. Она говорила, что если молиться богам, то моя мама выздоровеет… А через пару недель подсыпала яд в мой завтрак. В тот же день верные прежде соратники напали на Короля.
Но мой отец не зря считался сильнейшим оборотнем Руанда, он сумел отбиться, предатели заплатили кровью. Я тоже выжил, просто из упрямства. Но матери сил и упрямства не хватило… Она так и не очнулась.