Возвращение - стр. 53

Привычный церемониал приветствия был соблюден. В тот субботний день Джек Хейнс выложил на тарелочку с уже поблекшим цветочным узором печенье в сахарной обсыпке.

– Как твои танцы? – спросил он.

– Просто прекрасно, – улыбнулась Соня, – мне очень нравится.

– Это хорошо. Жаль, что мне танцы уже не по силам, – усмехнулся он. – А то я бы показал тебе кое-что из наших любимых движений. Хотя, думаю, по нынешнем временам они бы показались тебе чересчур старомодными.

– Уверена, что не показались бы, – мягко отозвалась Соня. – Танец – он и есть танец, разве нет?

– Ну, не знаю. Но я в любом случае рад, что ты не забросила танцы.

– Да я даже представить себе такого не могу!

– А в Испанию как съездила? – поинтересовался он. – Получил твою открытку. Хорошо отпраздновали день рождения Мэгги?

Соня позвонила отцу перед самым вылетом и сказала, что отправляется в поездку со своей старой школьной подругой.

– Просто волшебно, – ответила Соня, отпивая из чашки тонкого фарфора. – Пока были там, взяли несколько уроков танцев.

– Чудесно. А в каком городе остановились?

– В Гранаде…

Едва это слово слетело с ее губ, как она услышала, что отец тихонько, себе под нос повторил его:

– В Гранаде? Твоя мать родилась в Гранаде.

– Что, правда? – воскликнула Соня. – Не помню, чтобы вы мне об этом говорили. Я просто влюбилась в этот город.

После Джек засыпал ее градом вопросов. Ему хотелось узнать о городе все: как он выглядит, что и где она ела, посетила ли какие-нибудь достопримечательности. Его всегда и в лучшие времена занимала ее жизнь, но сегодня он интересовался всем особенно жадно.

Соня описала паутину мощеных улочек, дивные, засаженные деревьями площади, широкие бульвары и то, как горы с заснеженными верхушками похожи на декорации к фильму, навевая ощущение, будто находишься не в городе, а на съемочной площадке. Она восторженно восхищалась теплыми красноватыми оттенками Альгамбры и особой атмосферой расположенного прямо под ней мавританского квартала, где уже многие века все остается неизменным и где до сих пор не ездят автомобили. Джек весь обратился в слух, но больше всего ему не терпелось послушать про танцы.

Она описала школу, преподавателей и ночной клуб, где они применяли полученные знания на практике, и то, какие танцы они разучили.

– Мы танцевали сальсу, меренге и даже немного фламенко, – рассказала она ему.

Джек долил себе еще чаю. Мимо, как обычно, прогрохотал товарный поезд, и их чашки тихонько зазвякали о блюдца.

– Гранада такая красивая. И зачем только мама оттуда уехала? – спросила Соня.

Помешивая сахар в чае, Джек взглянул на дочь:

– Ее отъезд был как-то связан с гражданской войной. Как я понимаю, в то время многие уехали из страны.

– И что же, у нее ни разу не возникло желание вернуться?

– Думаю, нет. Так или иначе, она встретила меня, – улыбнулся он, и прожитые годы расчертили его немолодое уже лицо многочисленными морщинками.

– Ясное дело, встретила, – отозвалась Соня. – А я и представить себе не могу, чтобы ты переехал в Испанию.

Вообразить отца живущим где-нибудь за границей выходило с трудом. Жару он переносил плохо, еду любил только самую простую и никаким другим языком, кроме родного, не владел.

– А как же родных навестить?

– По-моему, у нее там никого не осталось.

Отец отвечал столь уклончиво, что Соня сразу поняла: напирать с вопросами будет без толку, тем не менее они погрузились в воспоминания о матери Сони. Обыкновенно Джек старался избегать долгих разговоров о Мэри. Хотя он и ухаживал за своей страдающей от тяжелого недуга супругой на протяжении пятнадцати лет, когда смерть все-таки забрала ее, это стало для него страшным ударом. Не знакомые с ситуацией люди при встрече с ним обычно считали, что ее мать умерла совсем недавно, – настолько свежей казалась его рана. Однако сегодня она почувствовала в себе смелость поговорить с ним о матери.