Возвращение - стр. 24
– Да, он женится. Все к этому шло. Он же мужчина, а они именно так и поступают – женятся вторично. – При этих словах София тихонько усмехнулась. – Кто-то же должен дальше заниматься их воспитанием.
Сарказм не смог притупить боли, овладевшей ею, когда она вспомнила сообщение Макса. В голове тут же возник вопрос, на который не было ответа, – а стоит ли ее карьера той цены, что она за нее заплатила?
– Какое лестное мнение о мужчинах, – заметил Тарик. – После церемонии я отвезу тебя куда-нибудь и напою так, что ты забудешь собственное имя.
– Звучит заманчиво.
– А разве вы, американцы, не так обычно поступаете – отправляетесь в бар и напиваетесь до беспамятства?
София фыркнула:
– Ты понятия не имеешь, о чем толкуешь. Ты же не употребляешь спиртное.
– Но я его покупаю. Отвезу-ка я тебя в клуб «Силлес».
София знала, что примет приглашение и отправится с ним в этот один из самых популярных клубов Гааги, куда часто захаживает европейская элита. Понимала она и то, что зависть всех посетительниц клуба ей обеспечена, потому что Тарик мог без труда вскружить голову кому угодно. Он был элегантным, с налетом грусти во взгляде, причем грусть эта была неподдельная, хотя немногие знали о побудивших ее причинах. Выпускник Окс форда, один из лучших юристов в мире, Тарик полностью посвятил себя служению Фемиде. Тем не менее, будучи геем и уроженцем Саудовской Аравии, каждый день он вынужден был вести личную битву, на его родине интимная связь с человеком своего пола каралась смертной казнью.
– Благодарю за приглашение, – сказала София, – но после церемонии мне очень нужно домой. Меня работа ждет…
– Аллах не запрещает иметь хоть какое-то подобие жизни.
– Она у меня есть.
– Нет, у тебя есть твоя работа – в суде или в офисе – и есть немного времени на сон. Ах да, я забыл упомянуть об этом твоем ужасном спорте.
– Вовсе он не ужасный. Плавание на дальние дистанции действует на меня благотворно. – София постоянно тренировалась для каких-то состязаний, правда никогда – ни единого раза – не занимала первого места, зато всегда финишировала. Всегда.
Тарику, самой напряженной физической нагрузкой которого был подъем на лифте до нужного этажа, спортивные занятия Софии казались очень опасными.
– Барахтание в ледяной воде в мокром купальнике – это безумие. Тебе нужно повеселиться, Цветочек, нужно, чтобы в твоей жизни появилось еще что-то помимо работы. Я понимаю, почему ты страшишься отпустить себя на свободу. Считаешь, что, если позволишь себе радоваться жизни, это нарушит твою епитимью.
– Да что тебе известно о наложении епитимьи?
– Чувство вины могут испытывать не только христиане, – назидательно произнес Тарик. – Ты чувствуешь вину перед своими детьми, поэтому отказываешь себе даже в малейших радостях. Все просто, но ничем хорошим это для тебя не закончится, вне зависимости от того, будешь ли ты в суде уличать террористов или станешь кататься на велосипеде по улице Хогевег в разгар туристического сезона.
– Верно. Я по-прежнему отделена от своих детей.
– Ты даешь своим детям очень многое – мать, которая заботится о благе мира и старается сделать его лучшим местом для жизни. Неужели ты думаешь, что они предпочли бы, чтобы ты возила их на тренировки по футболу и по магазинам?
– Иногда да. – Она знала, что ничего уже не изменить, но не могла не гадать, как сложилась бы судьба Дэзи, если бы она уделяла дочери больше времени.