Возвращение снежной совы - стр. 2
Я стала снижать скорость, чтобы приземлиться. Мама закричала. И в резком звуке я услышала все, что она думает по этому поводу. Она хотела, чтобы я летела вместе с ней. Я все же опустилась на землю и молча смотрела, как мой маневр повторяет мать. Она то кричала, то издавала нежные воркующие звуки, будто уговаривала меня. Но сейчас я не давала своей птице возможность править балом. Крепко держала ее в руках. И совсем по-человечески отрицательно помотала головой, надеясь, что мама поймет меня. Она смотрела ярко-желтыми глазами, и мне показалось, что в них застыло сожаление и безграничная скорбь.
Однако белая сова медленно подошла ко мне, шурша опавшими листьями, и аккуратно приблизила клюв. Повинуясь какому-то инстинкту, я опустила голову, подставляя ей шею. Мама с нежностью зарылась в мягкий подпушек. Это было настолько приятное ощущение, что я хотела замурлыкать. Она с такой любовью чистила мне перышки, что сердце снова защемило, только на этот раз от сознания того, что на этом наши пути расходятся. Я прекрасно поняла, что этим жестом мама показала: она приняла мое решение, хотя и не может с ним согласиться.
Наконец она отстранилась и, в последний раз взглянув на меня совсем по-человечески, оттолкнулась от мерзлой земли мощными лапами и взлетела. Я долго провожала ее взглядом, от всей души мысленно желая ей счастливого пути.
Медленно развернулась и поднялась на крыло, но в противоположную сторону. Как бы ни сложилась дальнейшая судьба, я не могу не попытаться. Нужно хотя бы попробовать снова стать собой. С этими мыслями я взяла курс на тот страшный дом, где в последний раз видела дорогих сердцу людей. Не знала, застану ли там их, но с чего-то же нужно начинать.
***
Когда приблизилась к интересующему меня дому, уже вечерело, но еще было довольно светло. Осколки от разбитых окон с улицы уже убрали. Однако сами темные проемы стояли без стекла. Да и когда бы его успели вставить? Ведь всего один день прошел.
Стараясь не издавать лишних звуков, я подлетела еще ближе. Волновалась о пане Тадеуше. Жив ли он или погиб в схватке с родным братом? Но больше всего меня волновал вопрос, выжил ли сам Велислав. Если он все еще ходит по этой земле, я предпочла бы держаться от него подальше, даже несмотря на то, что теперь я в любом случае его не интересовала бы. Бесшумно села на крышу и прислушалась. Из глубины дома доносились тихие человеческие голоса, как если бы кто-то мирно вел беседы за чашечкой чая. Я напрягла и без того острый слух. Женский и два мужских.
«Тося! — обрадовалась я. — Леша и пан Тадеуш!»
Для верности неподвижно посидела еще немного, прислушиваясь. Не появится ли кто-то посторонний? Но новых голосов не возникло.
Белой тенью в сгущающихся в сумерках я двигалась на звуки. Облетев дом кругом, поняла, что те доносятся из кухни. Она находилась в отдалении от основных событий, стекла здесь остались целыми. Я села на подоконник снаружи, чтобы разведать обстановку.
За дубовым столом, предназначенным для приготовления пищи, как и ожидалось, сидели трое. Посередине стоял самовар, возле каждого человека — чашка. Меня уколола смутная обида. Я тут сражаюсь с тем, чтобы не потерять остатки человечности, они преспокойно чаевничают! Но сразу же взяла себя в руки. Неужели было бы лучше, если бы я увидела дорогих мне людей, плачущих и заламывающих руки? Пока решала, как бы деликатнее подать знак о своем присутствии, Тося мимолетно взглянула в окно. И ахнула подхватившись.