Возвращение снежной совы - стр. 17
— Привет, — подумав, что он не расслышал мой стук, возвестила о своем присутствии.
Мужчина издал тихий смешок.
— Ну привет.
Он не обернулся, хотя голос звучал довольно мягко. Ободренная этим, я подошла ближе, остановившись в шаге от него.
— Красивый месяц сегодня, — попыталась начать разговор, чувствуя, что первый он не заговорит.
— Красивый, — эхом откликнулся гость и еле слышно вздохнул.
— Мы можем поговорить? — после очередной неловкой паузы снова спросила я.
— А мы сейчас что делаем? — чуть растянул губы в улыбке он, но на меня упрямо не смотрел. Подозреваю, что до глаз эта улыбка не дошла.
Я вздохнула. Как же с ним непросто. Неужели обиделся? Преодолела оставшееся между нами расстояние и аккуратно взяла его за руку. Не встретив сопротивления, переплела свои пальцы с его. Так мы постояли в полной тишине еще несколько минут. Потом я потянула его к кровати. Он безропотно подчинился. Сели. Я все не выпускала его ладонь, безвольно лежавшую в моей.
— Леш, я боюсь, — объяснила как можно мягче. — Очень боюсь того, кто сидит внутри тебя. Это неправильно, противоестественно и вообще противоречит всякому здравому смыслу.
Он помолчал немного, обдумывая эти слова.
— Утром я уеду, — тихо сказал он наконец. — Мои дела в Минской губернии окончены, пора возвращаться домой. Так что можешь не волноваться, я ничем больше тебя не побеспокою.
От этих слов у меня перехватило дыхание. Он все неправильно понял! Боже святый, насколько легко меня понимает Тося, настолько трудно донести что-то до этого человека. Или я действительно не умею выражать чувства? Ну как ему показать, что у меня на сердце? Я и хотела бы рассказать всю-всю правду, все, что у меня внутри, да не получалось. Не могла подобрать слова, не знала, как выразиться. И все же я понимала, что чем дольше молчу, тем яснее он принимает молчание за согласие. Но это было не так!
Сердце бешено колотилось, но остальное тело впало в оцепенение. Ладони потели. И внезапно я поняла, что нужно сделать. Коброй кинулась к его лицу, Леша в первый миг непроизвольно отшатнулся.
— Августа, что…
Договорить он не успел: мои губы нашли его. Этот поцелуй вовсе не походил на те, которые случились в съемной квартире в день перед самым моим превращением. Тогда мы оба дышали страстью. Сейчас же прикосновение вышло какое-то неловкое и дерганное. Так дитя могло поцеловать родителя. Я чуть отстранилась от мужчины и попыталась взглядом передать то, что не могу сказать словами. И, о чудо! Он понял! Я узнала это по глазам, которые в свете луны казались серебристыми.
Кто-то словно щелкнул пальцами — я почувствовала в нем эту перемену. Почти физически ощутила, как между нами по кирпичику рушится невидимая стена.
Он больше не стал медлить: впился губами в мои, прижимая меня к себе крепко — не вырваться. Да я и не хотела. Как будто весь напор, который он тщательно сдерживал в себе все это время, сейчас изливался на меня. Мы оба тяжело дышали, ловя дыхание друг друга. В какой-то момент я оказалась у него на коленях лицом к нему. Не без помощи его рук халат соскользнул с моих плеч и упал на пол. Я осталась в тонкой ночной рубахе, через которую отлично чувствовала каждое прикосновение его пылающей жаром кожи.
— Я не хочу, чтобы ты уезжал, — наконец смогла прошептать ему в самое ухо. Мои пальцы нашли пуговицы на его рубашке и принялись их нетерпеливо расстегивать. Леша не таясь исследовал мою шею губами.