Возвращение республиканца - стр. 14
Не учел Сиплый, что столица – это не провинция. Столичные полицейские быстро выяснили, какие клиенты пожаловали к ним в гости, и очень обрадовались. На провинциальных воров повесили сразу четыре нераскрытых кражи и уличный грабеж, чем они отродясь не занимались. Сиплый и Сопливый попытались выразить бурный протест, но следователь им попался опытный, не чета тому, что вел дело Дескина. Сплюнув выбитые зубы, парочка быстро подписала нужные показания, получила по двенадцать лет на лицо и отправилась в барак. Теперь вместо трех ожидаемых лет им пришлось тащить все двенадцать за чужие дела, а на воле их ждал клад. Естественно, они пожелали ускорить свое освобождение, но случая пока не представилось.
Первым делом Вольдемар поближе подобрался к этой парочке. Для того чтобы освободить нужное ему место, пришлось вытащить из барака труп примерно суточной давности. Однако когда Вольдемар вернулся, место уже было занято нагловатым субъектом. Это действие полностью шло вразрез с местными понятиями – кто труп вынес, того и место. Мириться с таким беспределом Дескин не стал, тем более что габариты наглеца не впечатляли, да и на бойца он никак не тянул. Вольдемар молча взял его за шиворот, выдернул в проход между нарами и, придав пинком ускорение, отправил в глубь барака. Приземлившись на грязный пол, тот сразу вскочил и, подобравшись, двинулся к Вольдемару с явным намерением отомстить обидчику, но был остановлен голосом с первого яруса нар:
– Слышь, ты, сявка борзая! Кончай беспредел творить, еще раз здесь увижу, вломлю по полной.
Видимо, голос принадлежал весьма авторитетному представителю местного общества, которому соседство с этим субъектом не пришлось по вкусу, а может, просто решил свой авторитет окружающим продемонстрировать. Пробурчав под нос что-то извинительное, нарушитель закона растворился в полутьме барака, и Вольдемар занял принадлежащее ему по праву место на втором ярусе. Теперь двое провинциальных воров оказались его соседями и практически весь день были у него на виду.
Однако в ближайшие две недели ничего не происходило, барак жил своей размеренной жизнью. Самым значительным событием стало то, что опустили какого-то баклана, неоднократно накосячившего уже в бараке. Все авторитеты сбежались в гарем пробовать «новенькую», оттуда раздавались придушенные визги, какие-то вопли, гогот.
Вольдемар лежал на нарах, задыхаясь от омерзения, и не мог понять, как человек может дойти до такого скотского состояния. Ему, прошедшему множество боев и с винтовкой в руках, и в кабине истребителя, казалось, что он уже все видел и все испытал. В его жизни уже были боль потерь, страх, разочарование, даже несчастная любовь, но эту сторону человеческого существования он увидел впервые.
Ночью разыгралась буря, на крышу барака хлынули потоки воды, а стены дрожали под напором воздушной стихии. Временами казалось, что хлипкое строение сейчас просто сдует, наружу и носа высунуть никто не смел. Как оказалось, запас прочности барака был вполне достаточным, чтобы благополучно пережить эту бурю. К утру ветер стих, а ливень перешел в мелкий дождь, даже местное светило иногда пыталось прорваться сквозь пелену низких серых облаков. А к вечеру по бараку разнеслась новость о том, что заключенных будут отправлять на работу по расчистке завалов, образовавшихся на дорогах после бури и схода нескольких селевых потоков. Как эта и другие новости проникали в барак, оставалось для Вольдемара полной загадкой: никаких контактов между заключенными и охраной он не замечал, как и коммуникаторов у кого-либо из обитателей барака, даже самых авторитетных.