Возвращение Орла - стр. 81
Цитаты этой из писем Гоголя он, конечно, не знал, без всякого Гоголя это был его стройотрядовский комиссарский принцип. Как он пригодился в превращении таких разных физиков-пьяниц в команду «Орла»! Успел в этом и остался в неизвестности! Разве вспомнит Николаич, как подвигал его Капитан к идее физики истории? Или Поручик, как прорубал в его техногенной голове окно в техническую эзотерику, как аккуратно хвалил семёновы вирши, слушал пьяные пересказы одной и той же «лесной» книги в исполнении Аркадия, как подарил Виночерпию «Москву-Петушки» с закладкой в виде плоского спиртометра и прикидывался пьяным от его первых, не всегда удачных опытах с водой? А целая эпопея с володарским хулиганом Африкой – вовлечение его в бардовскую круговерть, слёты, сочинительство песен и, главное, рождение в балбесе убеждения, что он, единственный электрик, а не ядерщик – столп команды, не тупо держащий, а громоотводящий и этим уже держащий: любой возникающий в команде негатив через него заземлялся, не оставляя следа на самом заземлителе-Африке.
Он чувствовал команду, как части своего тела. Особенно здесь, на косе, все становились ему настолько внятны, будто и вправду в какой-то душевной мере они все были им самим, именно в душевной – часто останавливал картинку берега, а вместо парней из плоти и крови на ней фиксировались цветные переплетенья их мыслей, чувств, настроений, и ему не нужно было их ни о чём спрашивать – слышал и так, и ни о чём просить – они тоже слышали его. Вот что, похоже, и звалось русским словом «единодушье». Единодушье разных душ.
А эти партийные трусы слово опошлили…
Странное дело, но все стихотворения Семёна казались ему написанными им самим, то есть, если бы он умел так гладко возводить из слов мысли, сооружать из слов чувства, то вышли бы точно такие, как у Семёна, словесные постройки – стихи. Потому, наверное, и запоминались, не то, что Пушкин… Все умности Николаича он знал раньше, чем тот их изрекал, но – опять странное дело! – сам, без него бы не изрёк. А вот проникновение в магию Виночерпия – мешало: чувствовал, когда тот вместо самогона наливал воду и, конечно, никакого кайфа, в отличие от остальных, не получал. Отлично понимал, как Поручик взглядом заводит свою «копейку», мысленно проделывал операцию в точности, как сам в своё время и подсказывал Поручику, но в своём взгляде силы не было, даже ложку взглядом согнуть не получалось, а через Поручика – пожалуйста. И «Махабхарату» как будто сам читал, и гудела башка в том месте, где у Африки был шрам от гитары, когда думал о Боге…
Команда. Он так и представлял её сияющей когортой единомышленников, с которыми вместе возможно то, что не под силу было ему одному, и давным-давно бы уже вырулили в небо… но вот столько лет любое коллективное движение по прихоти невидимого демона сворачивало на пьянку или какое-то глупое ребячество – глупое и в глазах окружающих, и часто – по сути. Не глупым ли казался со стороны прошлогодний рудиментный автопробег якобы с агитбригадой (комиссарское стройотрядовское дежавю, но он просто не видел другого способа попасть с командой на заветную косу в середине мая – подсказки шли отовсюду, время подходит, пора!). Не глупы ли для тридцати-то пяти лет все эти газетки, стишки, походы? Конечно, сокрушался… а знал бы мысль Достоевского о том, что