Возвращение Орла - стр. 142
Это был четвёртый или даже пятый машинописный экземпляр, почти слепой, страниц, может быть, с полста, прошитый зелёными нитками, как курсовой проект, в обложке из сложенного пополам ватмана и к тому же со стёртым названием.
– Так что тут? Историческое?
– Скорее – да… – Собралась было что-то добавить, пояснить, но передумала, – почитай. С собой в Москву тебе дать не могу, так что прочти, пока вы тут.
– Стоит?
– Посмотри сам.
– Здешний следопыт?
– Совсем нет. Я ж говорила – Владимир Фёдорович из Тулы, писатель и ещё художник, столько знает про нашу Оку! Был вот на праздники, и на годовщину «Орла» обещал быть.
– Зачастил, – с ревнинкой в голосе бросил Семён, – чего ему тут?
– Ищет Белый остров.
– Давно ищет?
– Всю жизнь.
– И не нашёл?
– Нет, – ответила она с интонацией, сразу напомнившей ему мадам из их первой встречи, спутницу «адидаса», которой она так же коротко отрезала на вопрос о дединовских легендах про «Орла», правда, теперь сразу же и смягчила. – Какие сейчас острова. Пока плотину в Белоомуте не построили, были, а теперь это – мели, банки… или как они по-морскому называются? Да и те срыли – судоходство.
– Чего ж он тогда ищет? Не понимает, что ли – плотина.
– Всё он понимает, он больше понимает, чем мы с тобой, потому и ищет. Для него остров не только песок посреди реки.
– Понятно, местная Шамбала… Так о чём пишет?
– Про… – Катя как будто запнулась, – про одного алексинского странника… Да это и не он писал, он перепечатал с какой-то рукописи…
– Ну!.. – вздохнул Семён: «Придётся ведь читать, никуда не деться», – сказка известная: рукопись из сундука, сундук из лукоморья, а лукоморья больше нет. А тебе-то почему привёз?
– Про наши места, там всё вокруг Дединова, старики…
– Старики… Слушай, Катюш, прокатимся до кладбища, второй год Сергея Ивановича навестить не можем.
– И – обратно, мне надолго нельзя.
– Поедем!
Кладбище было на полдороге к Бору.
– Я ведь Сергея Ивановича и до вас знала. И с Лёшкой он меня знакомил.
– Вот так да! И как?
– Всё челны… Собирала материал, фотографировала для музея. Дединовских челноделов я всех знаю, а тут мне дядя Саша Шустов говорит, что в Малеевском есть мастер, Сергей Иванович Пономарёв, у него лекала особенные. Приехала, разыскала.
– Водочки взяла с собой?
– Нет.
– Надо было бы.
– Да он и без меня был уже весел. И как будто ждал меня, обрадовался моему интересу, стал расспрашивать, больше, чем я его, про меня, про мать-отца, а сам всё кивал, как будто и без расспросов всё про меня знает… и чему-то как будто радовался. Просила показать, а он говорит, что ему уже тюпку не поднять, теперь корзины плетёт. Послал к племяннику. Я сначала даже насторожилась, что это он ласковый такой? Не сосватать ли за племяша хочет? Чуть не передумала с ними общаться, но что-то остановило, больно уж дед мировой.
– Да, Сергей Иванович…
– А у Алексея… божьего человека, вечная путина. День-ночь на реке, в хибарку свою и не заходит, из челна вылезет, рыбу продаст или раздаст, на вино поменяет, на вещи какие-то, и опять в чёлн, или на косу, реку заговаривать. В самом Малеевском его не дождалась, Сергей Иванович вызвался проводить на берег. Сфотографировала чёлн, и целиком, и детально, Лёху вместе с челном, что-то ему дед-дядька сказал, и повёз он меня обратно в Дедново рекой, мне на челне в радость, знать я о них всё знаю, а плавать приходилось редко. Отмолчал всю дорогу, а чувство было, что говорили без умолку и никакой неловкости… бывает так у тебя: минуту с человеком помолчишь, а ощущение не просто долгого знакомства, а родства? – не дождалась ответа, – рыбу, что для меня отложили, в мешке мне до самого дома принёс. И около дома я его ещё раз сфотографировала. Покажу тебе фотографии, не узнаешь.