Возвращение Белого Рыцаря - стр. 10
– Это не мои проблемы. И мне нет дела до этой парочки, как ты говоришь. Я их даже не знаю. Но я знаю, что они люди! Настоящие живые люди. И с ними нельзя так поступать, понимаешь?
– Да чёрт тебя побери, как это я с ними поступаю?! – Сит уже разозлился не на шутку. – Я просто выполняю свою работу! Есть закон, есть решение суда, а остальное – просто чушь и детский сад! Я должен защитить права детей этого бессовестного мерзавца, и кое – кто мне даже спасибо скажет!
– Точно, пара незнакомых тебе тёток тебя точно поблагодарит. А та женщина, которую ты в грязь втоптал? Она как? – Версаль резко грохнул ножом, едва не разбив тарелку.
– Знаешь, Макс, ты это оставь! Ты просто не имеешь право оскорблять Сита и всю его команду. «Втоптал в грязь»! Надо же такое сказать! Тот мужик знал, что делает, и мы все просто работаем – и ты, и я, и Сит – чего же ты хочешь?!
Макс вскинулся:
– Да я хочу, что бы мы не были какими – то опричниками; что бы мы и сами были людьми, что бы не вытирали ноги о маленьких людей! Вас что, жизнь ничему не учит, что ли?
– И что, Сит должен прослезиться на чужой свадьбе и не требовать уплаты долгов, как велит закон, не должен выполнять свои обязанности? – Низкий глухой голос отца как- то неожиданно вторгся в их спор, и все обернулись к нему. Он говорил спокойно, и поза его по-прежнему была расслабленной, но глаза явно выражали недовольство Максом. Но сына это не отрезвило.
– Должен! Конечно, должен! Но по – другому! Так нельзя, вы что, не понимаете? Это просто садизм и паскудство!
– Замолчи. – Отец произнёс это так жестко и холодно, что сын осёкся. Мама встревожено мяла салфетку, полушёпотом повторяя: «Боже мой, Боже мой!» Она всегда принимала сторону мужа, и сейчас, конечно, тоже, но этот спор был ей не понятен и просто пугал её. Неожиданно вмешалась Люци.
– Нет, правда, Макс, этих ты пожалел, а его бывшей жены и двоих брошенных детей тебе не жаль? Ты хоть представляешь себе, что чувствует разведённая женщина, как тяжело ей приходится? Как трудно растить детей, не имея кормильца и опоры? – Она с укоризной смотрела на брата, страдальчески приподняв брови и склонив голову к плечу – точь – в точь как мама во время приступов жалости к человечеству, и Макс снова вскинулся.