Возраст не помеха - стр. 13
Когда-то очень давно мне не раз попадались упоминания в рассказах фронтовиков, что фиолетовой ракетой немцы обозначали атаку всего подразделения, если на марше замечали противника, то стреляли просто все сразу. Вот и сейчас немцы открыли плотный огонь в нашу сторону. Отбежав чуть в сторону и встав во весь свой маленький рост под какими-то кустами, вглядываясь туда, откуда сбежал, я не мог различить своих. Черт, я потерял маму, да и парней было жалко, надо было крикнуть им о проблеме, а только потом бежать. Стрельба между тем кончилась, но на поле была суета. Не зря я удивился, как нас смогли разглядеть, нет, это фрицы заметили кого-то еще, вот и атаковали, а нам заодно досталось. Я разглядывал силуэты, суетящиеся впереди, и не сразу обратил внимание на лай собак. А зря. Когда собачки оказались совсем рядом со мной, было уже поздно бежать, и я тупо полез на дерево, чтобы не разорвали.
Сбежать от этих друзей человека нереально, я это прекрасно понимал и потому, услышав лай уже под деревом, где я сидел, не удивился.
– Ком, ком, – крикнул и тут же повторил здоровенный детина в серой форме, направляя на меня винтовку. Второй, стоявший рядом, держал собаку. Где-то рядом слышались голоса и было понятно, что эти два немца не одни тут.
По-русски ни слова, все на своем поганом языке лают. Блин, реально не поймешь, то ли это овчарка на меня гавкает, то ли человек. Рябинка, на которую я взлетел пару минут назад, гнулась под моим легким телом и тянулась к земле. Кричавший фриц взялся руками за ее тонкий ствол и так тряхнул, что я чуть не улетел.
– Спускаюсь, спускаюсь, – крикнул я и полез вниз. Я почему-то больше боялся собаку, чем немца с оружием. Когда оставалось только спрыгнуть вниз, я показал немцам на собаку. На удивление, те не стали издеваться и отвели ее в сторону. А страшная она, немецкая овчарка, натасканная на задержание. Низкий силуэт, черный с белым окрас и оскаленная пасть пугали серьезно. Слюни капают, а кажется, что кровь…
Меня схватили за ворот и слегка встряхнули. Делая вид, что мне ужасно страшно и больно, я завопил. В ответ огрызнулась овчарка. Немцы между собой вели разговор, я плохо понимал, то ли уровень знания языка у меня хромал, хоть и учил когда-то всерьез, то ли фрицы эти голосят на каком-то диком диалекте. Когда спокойно говорят, вроде понимаю, но как-только повышают голос и речь становится быстрой, все, сплошная каша в голове.
– Карл, не надо, это ж мальчишка совсем, – говорил один из солдат, который и держал собаку. Слов было много, но понимал я не все. На вид собачнику слегка за тридцать, тощий, при этом высокий, он напоминал собой то деревце, с которого меня только что стряхнули.
– Да все они большевики и жиды! – Тот, что меня держал, был более злым и, в подтверждение моих мыслей, периодически встряхивал меня, заставляя шипеть от того, что ворот впивался в горло. Этот был противоположностью собачнику. Рослый, ростом чуть ниже своего напарника, да и по возрасту явно моложе, лет двадцать пять. У обоих форма была сильно запыленной, вся в разводах от пота и сильно воняла.
– У меня такие же два, одному одиннадцать, второму девять, этот не старше их, дай бог десять ему. Поверь мне, там еще ума нет совсем, по своим знаю, простой мальчишка.