Возмутитель спокойствия - стр. 4
Мы работали как проклятые на протяжении нескольких недель, распрямляя искореженные железные оси повозок, которые, очевидно, в прошлой жизни страдали наследственным плоскостопием и ревматизмом. Мы латали упряжь с помощью уже когда-то побывавших в употреблении заклепок, обрывков сыромятного шнура и вязальной проволоки. Мы извлекли из сенокосилок их загадочные железные внутренности и, поколдовав над ними, запихнули обратно, моля Всевышнего о том, чтобы все это заработало. Мы размотали многие мили перекрученной, спутанной и, наконец, просто ржавой колючей проволоки. К вашему сведению, моток ее может выделывать разные трюки ничуть не хуже необъезженного мустанга: он подскакивает так же высоко, брыкается так же сильно и кусается так же больно. И в довершение ко всему никогда не устает.
Ну, короче говоря, в конце концов забор мы все же воздвигли, а потом пахали, сеяли траву, косили ее, сушили и сгребали сено.
Однако в этот момент наш босс убедился, что перетащить без потерь копны сена через перевалы по проложенной им, с позволения сказать, дороге все равно не удастся. Тогда ему пришлось обзавестись агрегатом для вязки сена в тюки.
Вот тут-то все и началось.
Глава 2
Вскоре мы получили еще одно устройство – пресс для сена.
У него было даже название – «Маленький гигант», хотя по части создания трудностей это оказался вполне нормальный, взрослый гигантище.
Вообще-то Ньюболд ничего не имел против трудностей, связанных с тем обширным участком пустыни, который он, по своему обыкновению, гордо именовал не иначе как «пастбищем». Ему это даже нравилось. Чем упорнее была битва, тем больше радости он от нее получал; чем дольше она длилась, тем сильнее крепчало его второе дыхание. Не обращая никакого внимания на погоду, на наличие или отсутствие дождя и на цены, он делал свое дело – выращивал скот, заставлял других его пасти и делал на этом деньги.
А теперь я попробую объяснить, почему тот пресс для сена показался мне настоящим гигантом. Все очень просто. Потому что он в одиночку одержал верх над Ньюболдом, уложив его на обе лопатки. Во всяком случае, после тесного общения с агрегатом тот стал совершенно другим человеком.
Мне так и не было дано постичь принцип действия данного устройства. Эта штуковина представляла собой нечто среднее между самоходным краном и грузовой платформой, сочетая в себе все недостатки данных устройств при полном отсутствии достоинств. Адская машина разбила сердце механику и едва не вогнала в гроб беднягу кузнеца. Я никогда не забуду того, как он сидел вечерами, пригорюнившись, подперев голову одной рукой и сжимая обломок какой-нибудь железяки в другой, будучи уже даже не в состоянии ругаться и слишком расстроенным для того, чтобы заснуть.
Я хорошо помню тот день, когда мы в конце концов переправили пресс через самый труднодоступный перевал, милю за милей протащив его через скалы и тесные ущелья. Мы подкладывали камни под колеса, стараясь удержать махину на склоне, не давая ей сорваться вниз и раздавить в лепешку впряженных в нее мустангов. Мы подпирали эту дурацкую штуковину бревнами, чтобы, упаси Бог, она не дала задний ход и не скатилась обратно в низину. Тот день запомнился мне всякими мелкими подробностями. Например, тем, что тогда меня лягнул брыкучий пегий конь, точный удар задних копыт которого достиг моей задницы прежде, чем я успел отскочить на безопасное расстояние; но главным образом потому, что тем вечером в нашем лагере объявился новый человек, который уселся ужинать вместе со всеми.