Возьми мое проклятие - стр. 10
– Эй! Давай, Андрюха! До конца! Иначе не считается!
Эти слова толкнули вперёд не хуже подзатыльника и, не вполне отдавая отчёт поступкам, Андрей подошёл к дверям, откинул в сторону занавеску и зашёл внутрь.
«Баба-Яга» сидела за столом, перебирая свежесобранные травы. Седая коса её, переброшенная через плечо, покоилась на груди, обтянутой весёленьким платьем в мелкий цветочек. Совершенно ничем эта старая женщина не походила ни на одну пожилую обитательницу обеих Талок – слишком прямая осанка, чересчур длинные волосы, очень яркий, для старухи, наряд. Услышав шаги, она оторвалась от работы и улыбнулась застывшему в проёме Андрею:
– Здрав будь, Андрейка. Ты всё-таки пришёл. Я рада.
Это заявление его удивило – склонив голову набок, Андрей пытливо посмотрел на собеседницу. Больше всего в её облике поражали удивительно яркие и искрящиеся жизнью глаза. Именно они, вкупе с правильными чертами лица и осанкой, делали женщину похожей на добрую волшебницу, а никак не на злую колдунью.
– Так ты… знала, что я приду?
И как он, будучи болезненно застенчивым ребёнком, решился не просто заговорить с незнакомой, пугающей всех, старухой, но ещё и обратиться к ней на «ты»? Андрей до сих пор не находил этому объяснения. Но тогда «ты» показалось тёплым и сближающим, а потому, самым правильным словом. Кузнецова глянула с ласковой и весёлой улыбкой, отложила травы и разгладила на груди цветастую ткань:
– Как видишь, даже принарядилась в твою честь. И пирог испекла.
– Малиновый? – по-собачьи понюхав воздух, заинтересовался Андрей. – Вкусно пахнет! И платье у тебя красивое.
Последние слова хозяйки он счёл приглашением и, с детской непосредственностью, зашёл в комнату, устроившись на лавке в ожидании пирога и поглаживая ладонью деревянный, выскобленный до желта, нагретый солнцем стол. От его святой простоты старуха запрокинула голову и рассмеялась, но в смехе её, пусть и хрипловатом, не прозвучало ни издёвки, ни поддразнивания. Поэтому Андрей не обиделся и зачарованно наблюдал, как женщина прижимает ладони к щекам и отбрасывает за спину белоснежную косу.
– И ты красивая, хоть и старая, – добавил он, дождавшись, пока та замолчит. – А почему все говорят, что ты ведьма? Ты же добрая волшебница, да?
Эти слова собеседнице совсем не понравились – нахмурившись, она строго ответила:
– Ведьма я, ведьма. Злая и проклятая. Не сомневайся, правду родители говорят.
Андрей не поверил, но спорить не стал. Он уже тогда уяснил: если взрослые надумали врать, нет смысла с ними спорить. Даже если припрёшь их к стенке аргументами, всё равно будут стоять на своём.
Потом он ел вкуснющий пирог, а старуха делилась историей, подозрительно похожей на страшную сказку. Особо в подробности не вдавалась, говорила коротко: дескать, обидели её когда-то очень сильно. Настолько, что не хватило силы снести боль – отомстила, убила… И так жестоко, что прокляла сама себя.
Слушая исповедь, Андрей умял два огромных куска пирога и принялся за третий. Кузнецова улыбнулась, заметив это, но потом резко посмурнела:
– Знаю, Андрейка… Мал ты ещё, многого не понимаешь. Но это и к лучшему. Позже сообразишь, как вырастешь. Уж я-то позабочусь, чтобы у тебя в голове каждый миг отпечатался. Когда будет нужно, вспомнишь наш разговор. А позвала зачем… Помощь нужна. Не сегодня – потом, когда будешь взрослым. Проклята я за грехи свои тяжкие. Ни жить толком не могу, ни умереть. Хоть и мечтаю об этом уже давно. Уж и покончить с собой пыталась, но Дар мой не даёт – и лечит, и воскрешает.