Возмездие за безумие - стр. 23
– Галя, это шо? – Виктор посмотрел на сморщенное красное личико и сморщился сам, – Обещали парня, а это шо?
– Ты что, дебил? – Галя в выражениях не стеснялась, – Откуда я знаю, что там внутри сидело? Что получилось, то и получилось…
– Надо было в Южном рожать, – пожалел опять Ухов, продолжая глядеть на дочь с неприязнью.
– Точно спятил. Да в твоём Южном нас уверяли, что будет сын. И что?
– И шо?
– И – вот. Родилась Полин.
– Полин? – лицо папаши медленно зависло с мыслью в глазах, голова повернулась к жене, – Как жена декабриста?
Галя растянулась в улыбке. Даже после родов она была обворожительна и вызывала у мужа нестерпимое желание, особенно после столь долгих недель воздержания перед родами.
– А чё? Ничего. Полин, – Виктор произнёс будущее имя дочери, задумавшись, – Красиво. Ну, ладно, пусть будет Полин, – отец снова посмотрел на наряженный розовый комочек и наконец-то ласково ему улыбнулся. Девочка в ответ накуксилась и собралась плакать; видимо признала голос родителя. Галя зашикала на мужа и сделала нянечке, вошедшей в комнату, знак глазами. Испанка ту же стала выпроваживать Виктора из палаты.
Вечером, сидя на пляже с бутылкой водки, Виктор и Игорь обсуждали, где и как будут крестить девочку.
– В Красном соборе – не надо. Только в Белом, Екатерининском.
– Остынь. В Свято-Троицком Соборе окрестим. Там я Веру крестил, когда в Южный переехал. Батюшка там – мужик что надо. У нас тогда как пошла полоса: сестра с мужем погибли, родители уже в возрасте и больные, Вере годик, а мы с Леной – в столице. Пока узнали, пока до Тюмени долетели, пока документы на удочерение подали… Замотались совсем. А сюда приехали – тоже не легче. Вера ведь по родному отцу не христианка. Прикинь: Голдберг. А я – Иванов. Если бы не батюшка Кирилл, не окрестили бы нашу Веруню.
Игорь рассказывал Виктору историю про дочь в первый раз. Даже в дугу пьяный Ухов протрезвел.
– Не понял, так Вера не ваша дочь?
– Как это не наша? Наша.
– А ты сказал…
Игорь, видать, опомнился, стал оглядываться. На пляже неподалёку играли в футбол тоже «разогретые» негры, плевавшие на то, что мяч еле видно. Им до откровений русского мужика не было никакого дела, но Игорь зашикал.
– Да мало что я сказал? Своих, как понимаешь, нет. И уже не будет. Так что, Лена Вере – мать, каких мало бывает. А мне она никакая не племянница, а тоже дочь. Понял?
Ухов гукнул и отчего-то стал засыпать себя песком: несмотря на спустившиеся сумерки, мужики сидели на пляже в одних плавках. Песок был ещё теплый. Виктор грёб его широко, засыпая ноги полностью. Игорь просто набирал песок в руку и выпускал его тонкой струйкой, тупо глядя на неё.
– Ну ладно, если ты знаешь, где лучше, туда и пойдём, – вернулся Виктор к началу разговора.
– Ты про что? – теперь Иванов ничего не понимал.
– Про крестины. Ну, ты тупарь. Будешь у Полин крёстным отцом.
– Буду, – пообещал Игорь.
И ни один из них не вспомнил, что когда-то именно от этого зарекался.
Несмотря на некоторые проблемы бытового характера, выражавшиеся в пищащей по ночам малышке и продолжавшемся и ещё более выраженном беспорядке в доме, отпуск в Испании прошёл для Ивановых все-таки хорошо. Галя вернулась домой с малышкой через три дня после родов и постоянно торчала у колыбельки, приготовленной заранее. К ребёнку Галя никого не подпускала. Прикрепила поверх ползунков огромную булавку, от сглаза, и сторожила колыбельку как апостол Пётр ворота рая. Юле удалось пробраться посмотреть на сестру только раз, после чего мать настрого запретила даже приближаться к их с малышкой комнате. Про старшую дочь как-то сразу забыли, полностью повесив её на соседей. Ивановы были не против, понимали обстоятельства. Но, глядя, как изо дня в день Галя и Витя кружат возле народившейся девочки, а про старшую и не вспоминают, Игорь вздыхал и повторял одну и ту же фразу: «Бедная Юлька». Жена на него за это шикала, запрещала говорить такое при ребёнке, хотя сама тоже откровенно переживала за Юлю. Благо, в это время рядом с Юлей была Вера, настоящая палочка-выручалочка. Лена с самого утра брала старших девочек на пляж, и там они оставались целый день. На обед не возвращались, предпочтя пожевать что-то взятое в переносном холодильнике, сидя под натяжной палаткой, а не слушать постоянно недовольный тон Гали и огрызания Виктора. Там же спали, отдыхая от плача малышки. Игорь целыми днями на жаре не выдерживал, приходил в обед домой: поесть, поспать: ему ребёнок не мешал, хотел спать, мог уснуть под топот слонов, а потом снова шёл на берег моря к своим, и уже вечером возвращались все вместе.