Вожак - стр. 14
Беру тарелку и кладу на неё ломтик бекона и яйцо. Наливаю сок и иду за стол, глядя в пространство.
— В десять приедет твой отец, — касается меня низкий хрипловатый голос.
Мой отец?
Я не видела отца год. И не хочу видеть.
Опускаюсь на стул и поднимаю на Марата глаза. Он не смотрит на меня. Он смотрит в окно.
Сглатываю, поднося к губам стакан. Пью. Жадно.
Мне это не нравится... то, что он отвернулся.
Молчу, потому что у меня нет сил говорить. Я всю ночь ждала его у озера. Ждала, кипя обидами и ревностью. Ждала и ждала, пока не... уснула.
— Ты возвращаешься к отцу, Мира, — вдруг шокирует он меня, поворачивая голову.
Смотрит твёрдо и непреклонно своими чёрными глазами, сжимая в кулак ладонь, лежащую на столе.
Роняю стакан на стол, чувствуя, как отнимаются ноги и руки.
Минуту смотрим друг на друга. Мои глаза в панике блуждают по его лицу в поисках подсказок...
— Ты… дашь мне… развод?.. — спрашиваю севшим голосом, вдруг наполняясь леденящим страхом.
— Нет, я расторгаю наш брак, — говорит он, сохраняя каменное выражение на своем красивом и таком отстранённом лице. — И возвращаю тебя отцу.
— Расторгаешь?.. — шепчу, проговаривая эти ужасные в своей простоте слова. — Возвращаешь?..
— Да, — говорит он, глядя на меня исподлобья. — У нас нет детей. Я имею на это право. Твоё приданое я уже вернул. Фатима собрала твои вещи…
Смотрю на него с таким ужасом, что он замолкает, сжав губы. Мой рот сам собой открывается, чтобы я не умерла от удушья. А когда делаю вдох, из глаз катятся слёзы, за ними следует судорожный выдох.
— Ты сейчас шутишь?.. — спрашиваю вибрирующим голосом. — Шутишь, да?..
Он запрокидывает голову и глубоко вдыхает. Его грудь поднимается и опускается. А когда он снова на меня смотрит, я вижу это в его глазах.
Это не шутка!
Не... шутка!
— Тебе пора домой, — говорит мой муж отстранённо, продолжая удерживать мой взгляд своим.
Вскакиваю и сметаю со стола свой завтрак.
— Опозоренной?! — ору, ударяя руками по столу. — Что ты делаешь со мной?! Что?!
— Мира, — гаркает он, вскакивая тоже. Его стул падает и ударяется о стену. Он упирается кулаками в стол и мрачно сообщает: — Я вернул приданое тебе. Ты обеспеченная женщина…
Запрокидываю голову и начинаю реветь, пошатнувшись.
Я никогда не плакала вот так. Как в последний раз. Навзрыд. Наизнанку.
Срываюсь с места и начинаю всё крушить. Швыряю на пол всё, что попадается под руку. Посуду, еду, приборы.
Кажется, я сошла с ума…
Я не контролирую себя. Будто смотрю со стороны на то, что творят мои руки.
— Прекрати… — с рыком требует Марат, обхватывая меня руками и прижимая спиной к своей груди.
Как стальными тисками.
Его шумное дыхание обжигает мой висок. Меня колотит и трясёт. Ору, выворачиваясь и брыкаясь, но он сильнее. Ору и рыдаю. Рыдаю, потому что…
— Я не хочу! Слышишь?! — кричу, вцепившись в его запястье.
Я ненавижу себя. Забыв о Заре, презрев все мыслимые человеческие достоинства, охрипшим голосом ору:
— Не хочу! Не хочу! Мой дом здесь!
— Больше нет… — шепчет он мне на ухо, сдавливая ещё сильнее.
Его тело — как камень за моей спиной! Почему, почему он такой сильный?! Такой всесильный, а я такая слабая?!
— Ты не можешь... это незаконно! — скулю, оседая в его руках. — Ты трахал меня четыре года!
— Я всё могу, — обрывает он.
Его лицо где-то в моих волосах. Его руки повсюду.