Воздаяние - стр. 10
Внезапно в комнату вошёл озабоченный чем-то суровый дежурный. Не спуская прицельного взгляда с Олега, в котором сразу почувствовал главного, спросил:
– Кто взял деньги?
Пацаны молчат.
– Повторяю, – начинает заводиться дежурный, бросая пронизывающие взгляды на беспризорников. – Кто взял деньги?
В комнате струной натянулась тишина. Слышно, как на улице проехала машина, в каком-то кабинете зазвонил телефон.
– Говори, сопля прозрачная, – нависает дежурный над мальчишкой с «погонялам» Килька.
– Зачем оскорбляете. Я свободный человек, живу в свободной стране, – недовольно взвизгнул тот. – За что на баррикадах сражались?
– Ты… на баррикадах? – смеётся дежурный.
– Да, мальчишка. А может, я патроны подносил. Да я…
– Ты что… Гаврош?
– Кто-о? – морщит пацан лоб.
– Конь в пальто, – смеётся дежурный. – Книжки надо читать, а не по чужим карманам лазить.
– Да я… – бьёт хвостом Килька. – Да мы с товарищами…
– Твои товарищи в овраге лошадь доедают, – уже тише говорит офицер. – Закрой синявка свою ротовую дырень, а то муха залетит.
Килька умолк. Уголки его губ обиженно опустились, но глаза так и шарят по комнате, как прожекторы в ночи.
– Хорошо, – меняет свой тон начальник и обращается к Олегу. – Можно спросить?
– Спрашивают с лохов, а я тебе пацан реальный, – гордо вскидывает голову Олег. – С людьми хочешь базарить, мазу правильно держи.
– Это как?
– У меня можно поинтересоваться…
– Ну и кто?
– Грузчики сельпо, – теперь смеётся Олег с нарочитым пацанским скепсисом. Затем, распустив рот в беззаботную весёлую улыбку, добавляет. – На халяву бакланов разводить будешь, душнила.
Довольные пацаны переглядываются.
– И не нукайте, – говорит Олег, весело улыбаясь глазами. – Не запрягли ещё.
– Ты, берега не путай, задрот, – начинает заводиться дежурный.
Он колет взглядом пацанов, грозит обыском. Видимо, надеется, что ребята выдадут себя чем-нибудь. Но вместо этого начинается спектакль.
– Что давно не щупал мальчиков, – ёрничает Копейка. – Ну, пощупай, пощупай…
– Ну, ты чмо, рвань вонючая, из какой помойки вылез, – начинает заводиться дежурный. – Босота сопливая, сын перегара, выпердыш. Тебя что, солитёр мучает?
Олег, тяжело и надрывно задышав, медленно поднялся. Его ноги широко расставлены, словно он боится потерять равновесие. Сейчас он похож на пирата, собирающегося ринуться на абордаж вражеского судна. Через секунду тишину в комнате с треском рвёт его голос:
– «Парус! Порвали парус! Каюсь, каюсь, каюсь…»
– Всё на нас, на нас! Вали! Вали начальник! – заорали пацаны, распахнув обиженные рты. – Мы люди брошенные, родителями брошенные. Жаловаться нам некому. Воры, шпана, беспризорники! Такое наше званье!
– А какое вы званье ещё хотели? – рявкнул на них, сдерживающийся из последних сил, дежурный. – Упырки вонючие, собаки бездомные.
Как раз это и было нужно пацанам. Серёга выпрямился во весь свой маленький рост и, вскинув театрально руки, оскорблённый обращается к своим товарищам:
– Вот… видели, какое обращение? За людёв не считают! Обыском грозят. В штанах у меня ещё не смотрели?
– Да я тебя… сейчас, – закипел дежурный, бросаясь к Серёге.
– Ой-ой, – театрально верещит Серёга, – только не прижимайтесь ко мне, дядя.
– Срамота-то, какая, – закатывает глаза Копейка. – Я всё матери расскажу.
– Какой такой матери… сиротка пропащая? – смеётся милиционер.