Воющий мельник - стр. 12
Красная охра с ржаной мукой дали красивый темно-красный цвет. Краска была готова, значит, в воскресенье мельница засияет по-новому. Вышло совсем недорого: мука у Хуттунена была своя, а охру и купорос пришлось купить.
Во двор въехал на лошади Гнусинен. В телеге лежала дюжина мешков с зерном, а сверху восседал сам упитанный фермер. Мельник обрадовался, что сосед привез ему на молотильню прошлогоднее зерно.
Хуттунен подбросил дров в огонь, на котором кипел котел, и помог Гнусинену привязать коня.
– Ишь ты, маляром заделался? – поинтересовался Гнусинен, пока они таскали мешки с зерном. – Я прочел тут на воротах кладбища, что твоя мельница снова на ходу, и вот притащил, что осталось… Раз есть своя мельница, надо пользоваться. Даром, что ли, вода под ней течет!
Хуттунен включил мотор, развязал мешок и высыпал первую порцию зерна.
Мельница наполнилась ароматом свежей муки.
Они вышли во двор, Хуттунен угостил гостя куревом, а сам подумал: все-таки дельный у него сосед, этот Гнусинен, не то что Сипонен и его ленивая баба.
– Хороший у тебя мерин, – похвалил Хуттунен, показывая расположение.
– С норовом, а так ничего.
Гнусинен кашлянул. Хуттунен сразу понял, что сосед не только за мукой приехал. Неужели новости от Сипонена привез? Или от Терволы? Или от учителя?
– Так, между нами… Мы же соседи, хочу тебя, Гунни, предупредить. Хороший ты мужик, нет к тебе претензий… Одна в тебе беда. Тут в общественном комитете поговаривают, я ж председатель…
Хуттунен затушил папиросу, зарыл бычок, насторожился: к чему это он клонит?
– Как тебе объяснить… Многие на тебя жалуются. Пора бы тебе бросить это вытье и прочие выходки. Даже в комитет на тебя написали.
Хуттунен сурово взглянул на соседа.
– Говори прямо, чего они хотят?
– Я же сказал. Ты должен перестать выть. Куда это годится – взрослый мужик с собаками соревнуется! Прошлой зимой и вот весной – всей деревне не давал ночами спать. Моя жена всю весну глаз не сомкнула, тебя все слушала, и дети плохо учиться стали. Дочь двойки стала приносить. Вот что значит не спать по ночам, а летом пропадать на мельнице и слушать твои дурацкие сказки.
– Ну весной я не так часто выл-то, – оправдывался Хуттунен. – Всего-то пару раз по-настоящему…
– Ты оскорбляешь людей, паясничаешь, издеваешься. Вот и учитель Коровинен жаловался. Ладно бы ты только зверей изображал, так ты еще и динамит в воду швыряешь.
– Да это же шутка была!
Гнусинен распалился, с пеной у рта он набросился на мельника:
– Шутка! А сколько ночей я из-за тебя просидел без сна, слушал, как ты подвываешь у себя на мельнице, вот так, узнаешь?
Подняв руку и повернув лицо к небу, Гнусинен завыл. От его пронзительного крика даже конь встрепенулся.
– Вот так ты всю округу на уши ставишь. Совсем с ума сошел! А эта твоя “пантомима”? То ты медведь, то ты лось, то какая-нибудь чертова змея, то журавль… Посмотри ты хорошенько, подумай, по-людски это?
Гнусинен заходил по двору, переваливаясь, словно медведь, рычал и махал руками, вставал на четвереньки, ревел, так что его конь от испуга стал рвать удила.
– Это был медведь, узнал? А вот это кто, угадай! Сколько раз ты его показывал!
Гнусинен поскакал вокруг котла с краской, фыркал и бил копытом, точно олень, тряс головой, рыл землю, нагибался, делая вид, что ест ягель. Потом из оленя он превратился в лемминга: поджал губы, встал на задние лапки, злобно фыркая в сторону Хуттунена, забился под телегу.