Воющие псы одиночества - стр. 52
– Слышь, дочка, – оторвал ее от статьи голос полковника, – если хочешь, Юрка с тобой готов прямо сегодня поговорить, он через час будет дома. Поедешь?
– Поеду.
– Она приедет, – сообщил Назар Захарович в трубку, – адрес я ей дам. А ты подумай пока, к кому из твоих бывших коллег ее можно направить. Ага, лады.
Он написал на бумажке адрес сына и подробно объяснил, где это находится и как проехать.
– Держи, – он протянул Насте сложенный пополам листок, – не потеряй. И вот еще что, дочка… Ты забыла, как раньше, когда я тебя уму-разуму учил, ты называла меня дядей Назаром?
– Помню, – улыбнулась Настя.
– А сейчас что же? Назар Захарович да Назар Захарович. А я ведь еще тогда предупреждал тебя, что терпеть этого не могу и что ты для меня на всю оставшуюся жизнь будешь дочкой, а я для тебя дядей Назаром. Забыла?
– Да нет, я помню, но мне неловко как-то. Тогда мне двадцать пять лет было, а сейчас почти сорок четыре.
– А мне плевать, ловко тебе или нет. Я живу так, как привык. И либо я буду тебе дядей Назаром, либо разговора не получится.
– Хорошо, дядя Назар, – рассмеялась Настя, – как скажете.
– Вот так и скажу, – сердито проворчал Бычков. – И еще у меня к тебе просьба будет. Деликатная. Ты, когда с Юркой моим разговаривать будешь… Одним словом, я случайно узнал, что та медсестра, которую убили, была ему… ну, невестой, что ли. Теперь ведь такие отношения, что не поймешь ни черта, не то невеста, не то гражданская жена, не то временная подружка. Короче, между ними что-то серьезное было. Но это я узнал уже потом и от других людей. А Юрка мне ни словом об этом не обмолвился. Просто сказал однажды, что в отделении переполох, одна из сестер не вышла на работу и вообще никто не знает, где она, а спустя несколько дней, когда позвонил мне, сказал, что ее убили. Мы ведь давно уже живем отдельно, общаемся только по телефону, да и то не каждый день. Вот я и не пойму, почему он мне не сказал, что убили не просто медсестру в его отделении, а его девушку. Неужели не переживал ни капельки? Ведь я даже по голосу его не почувствовал, что у него горе. Или он не горевал? Тогда почему? В общем, я спрашивать не стал, подумал, что не надо мне в это лезть, он взрослый мужчина, живет отдельно, у него своя жизнь, и если он не счел нужным меня во что-то посвятить, то это его право. Но осадок остался. И знать хочется.
– Я понимаю, – тихо сказала Настя. – А убийцу-то нашли?
– Насколько я знаю, нет, – медленно ответил Назар Захарович, не глядя на нее. – Ты, дочка, сейчас ничего не говори, все самое плохое я уже и так подумать успел. Ты просто узнай все, что можешь.
Назар Захарович Бычков был одним из первых Настиных учителей в розыскном деле, он вместе с Колобком-Гордеевым натаскивал ее, обучал мастерству, помогал анализировать ошибки и давал советы. И Настя искренне радовалась, что в академии нашелся человек, которого снова можно сделать своим учителем, спрашивать у него совета и просто плакаться в жилетку. Она давно уже не работала вместе с Бычковым, но никогда не забывала ни его самого, ни его уроки.
А вот встреча с сыном Бычкова, Юрием, ее озадачила. Он спокойно и добросовестно рассказывал ей о медсестре Танечке Шустовой, о ее характере, привычках, о том, какие мужчины ей нравились и каких подруг она выбирала, как относилась к работе, к коллегам и к больным, но не произнес ни одного слова, из которого можно было бы сделать вывод, что с Танечкой его связывало нечто большее, чем просто работа в одном хирургическом отделении. Может быть, Бычкову дали недостоверную информацию?