Войны новых технологий - стр. 3
К тому же в этой сфере есть интерес военных к гражданским целям. Можно привести нашумевшие примеры последнего времени типа российского вмешательства в выборы Трампа или Макрона, парламентские выборы в Германии, референдумы в Британии и Каталонии [17–25]. На сегодня все это – «тренинги», поскольку реальные последствия не оказываются такими серьезными, но все равно одни военные разрабатывают атаки, в то время как другие пытаются им противостоять.
Даже Мексика уже стала таким объектом для вмешательства в выборы извне. На мексиканскую тему прозвучали слова советника президента Трампа по национальной безопасности генерала Г. Макмастера, где он сформулировал суть этого типа интервенции: «Мы уже видели, что это реально сложная попытка поляризовать демократические общества и группы внутри этих обществ друг против друга» [26]. Он также говорит о России: «…они используют современный инструментарий, киберсредства и социальные медиа. Мы собираемся противостоять этому дестабилизирующему поведению» ([27], см. также анализ его представлений о современном мире [28] и одну из работ, на него повлиявших [29], в которой делается попытка ответить на вопрос: почему произошла Первая мировая война).
Гибридные войны и их успех базируются на медийной победе. Первый период Крыма показал, что российская интерпретация событий победила любую другую – как украинскую, так и международную. Российские солдаты были в военной форме, но без знаков отличия. Отсутствие выстрелов сделало ситуацию безопасной для населения, что создавало хорошую телевизионную картинку. Донбасс, а затем Одесса и Харьков моделировались уже картинкой народного восстания, но тут уже были выстрелы и появление вооруженных сил Украины, что создало совершенно иную интерпретацию, чем та, что была в Крыму.
Известно, что война серьезно зависит от поддержки населения. Современные социальные сети дают совершенно новый арсенал для организации такой поддержки, для оценки динамики изменений, которую проходит в этот период массовое сознание. Выборы демонстрируют уже в который раз значимость микротаргетинга как способа достучаться до любого отдельного избирателя через социальные сети. В выборах Трампа, например, проигрывались 40–50 тыс. вариантов обращений к избирателям в один день.
Мы видим, что современные медиа типа соцсетей выдвигают на все более важные позиции в управлении массовым сознанием. Первым это понял бизнес, за ним – политтехнологи, после них – военные. И это понятно, поскольку сегодня нет другого механизма подобного типа, позволяющего синхронно охватывать миллионы людей в комфортной для них информационной среде.
Из последних новинок – Китай обвиняют в занятии нового пространства войны, в рамках которого он уделяет усиленное внимание биотехнологиям и генетическому инжинирингу, создавая новое пересечение гражданской науки и военной. Искусственный интеллект начинает активно использоваться в биоинжиниринге [30].
С. Переслегин, признав проигрыш СССР в третьей мировой войне, также прогнозирует новые пространства четвертой мировой войны, говоря: «В новой войне будут сражаться даже не страны, а глобальные проекты: неоиндустриальный китайский, неотрадиционный арабский, американский, германо-кельтский (европейский), японский и русский. Столкновение проектов будет происходить по большей части в пространствах геокультуры и геоэкономики. Но возможны и военные действия. Они примут вид террористических актов, направленных исключительно на уничтожение мирного населения на территории европейского противника. И если важнейшие военные и промышленные объекты еще можно „прикрыть” силовым „зонтиком”, можно обеспечить охраной политическое и военное руководство, то ни армия, ни спецназ, ни госбезопасность не в состоянии защитить все детские сады, школы, больницы и роддома. Как невозможно предотвратить и появление в ряде крупнейших международных аэропортов смертников, зараженных инфекцией с длительным инкубационным периодом