Войной опалённая память - стр. 26
Все, думаю, конец всем нам сейчас будет. Быстренько прибежала в хату, детей малых на печь, а сама встала у печки, да так, с ухватом, которым горшки и чугуны из печи вытаскивают, и встретила ранних гостей.
Первым ввалился Илясов, в полушубке, пистолет на боку, кинжал за голенищем.
– По твою душу пришли, хозяйка. Где оружие, которое ты прячешь? Возможно и муж не успел драпануть в лес, по имеющимся сведеньям, он на ночь приходит домой? Какие-то сомнительные личности тут шастают в сумерках. Встречаетесь с кем-то, а может, и замышляете что-либо? – заорал Илясов с порога.
– Так, вон оно что! – Отлегло у меня от сердца. За мужиком пока что пришел и за оружием. Обыскивать и допрашивать будут, ну, к этому мы готовы. Ищите, пройдохи, не найти вам тут ничего. А сама говорю: «Глядите, найдете что – забирайте».
– Обыскать все, – командует Илясов. – Двоим проверить все в сарае и погребе. Да смотрите мне, хорошенько штыками сено исследуйте, возможно, на день в сеновал идет, в лесу-то таким морозищем окоченеешь, – сделал он предположение о возможном месте укрытия моего мужа.
– Нет хозяина, нет его уже совсем в живых, – старалась я убедить этого жестокого ублюдка, так как уже точно знала, что муж погиб в бою под Брянском.
– В Селецке нам одна тоже так голову морочила, но когда поискали хорошенько, взяли, да еще с запасом гранат и винтовок…
«Ищите, ироды, ищите, если только это ваша задача. Может и пройдет несчастье мимо», – думаю я, и с ухватом в руках иду то к одному, то к другому с объяснениями. Из куфра – сундук у нас так назывался, где складывался весь скарб наш крестьянский – из этого сундука уже половина всякой – всячины была выброшена на пол одним старательным полицаем. Другой поролся в постелях, заглядывал под кровати, простукивал пол.
– А это, что такое? – Полицай извлек из сундука красную девичью шляпку. Эту шляпку подарила дочери Софии сестра мужа, работавшая до войны в Минске. Она лежала в сундуке как смешная и модная реликвия. В деревне таких не носили.
– Смотри хорошенько, красный флаг может быть где-то на дне, – пришла мысль Илясову в связи с красным цветом головного убора.
– Возьмите своей молодой жене. Ей будет очень к лицу эта шляпка, – предложила я подарок Илясову. Напоминание о молодой и красивой жене слегка смягчило начальника полиции. Видимо, он представил ее головку в этом «партийном», красном уборе.
– Напоминает о комсомоле и большевиках, – шляпка полетела далеко в угол.
Нет! Я не боялась, что найдут председателя сельсовета – его уже не было вживых. Оружия дома мы тоже не держали. Ружья хозяина, а также боеприпасы: патроны, капсюли, порох, дробь были зарыты глубоко в муравейнике, на Боровине. Сейчас это место еще к тому же глубоким снегом покрылось. Следов никаких, а сознаваться я и не думала. Было запрятано в лозе в болоте реке Осиповки и в «Острове» кое-что и похлеще. Но об этом знала только я и старшая дочь София. Но как бы она не вернулась в это время. Я послала ее в Блащитник к родственникам. Шла молва, что молодежь угонят в Германию, надо было разузнать об этом и избежать несчастья. Но она, по моим расчетам, не должна была вернуться именно теперь.
Полицай, между тем полез в ящик, где лежали всякие бумаги. Тут-то я и заволновалась. Бумаги колхозные и сельсоветские, подписанные моим мужем – коммунистом бывшим председателем колхоза имени Свердлова, а затем и Селецкого сельсовета. Илясов теперь с полицией занял здание сельсовета-волости, а в данный момент делал обыск и допрос по поимке советского руководителя – хозяина дома.