Войной опалённая память - стр. 19

Фашист теснил и здесь. Самолеты и танки врага шли по пятам, не давая занять рубеж и закрепиться. Свежие моторизованные части врага думали тогда о молниеносной воине, о завершении своего знаменитого «блиц-крига».

С боями отошли мы до Брянских лесов, до реки Дисны. Немец занял переправу. Началась усиленная бомбежка и артиллерийский обстрел скоплений наших войск. Батальон разорвал вражеское кольцо и выходил из окружения. Вот здесь и случалось. Снаряд лег рядом с окопом, где находился Иосиф. Его выбросило на бруствер. Кровь полилась изо рта и ушей. Осколками изрешетило гимнастерку, попадание в грудь. Санитары подбирали раненых, наскоро хоронили убитых. Там, в окопе, на передовой он, видно, и покоится.

На глазах Гуриновича заблестели слезы, он прервал свой рассказ и на минуту задумался.

Враг снова оказался впереди. Поступила команда рассредоточиться небольшими группами и самостоятельно пробиваться из окружения по лесу. Пути вперед были все отрезаны противником. Оставался единственный путь назад, вглубь леса. Шли ночью лесами несколько недель, пока не достигли границ Белоруссии.

Переоделись в гражданскую одежду и каждый пошел своим путем. Я с Пархимовичем добрался до Бобруйска. Пристроился к повозке и под видом хозяина прошел вражеские заслоны и посты. Все ближе и ближе к своей местности.

Сколько опасностей и риска было в пути. Стоит ли об этом говорить.

Гуринович опустил голову и умолк в раздумьях. – И вот видишь сижу здесь в ловушке, тоже в окружении врага Никто об этом не знает. Сразу схватят оккупанты партийного работника. Жена рассказала мне о событиях в родной местности. Здесь тоже лютует враг. Кругом карательные гарнизоны, организованы новые оккупационные власти. Прямо под боком, в здании сельсовета, где мы с Иосифом столько лет размещались и руководили, организовали полицейский участок Он снова замолчал. Наступали сумерки, в полуподвале стало еще темнее. Безысходность положения было налицо.

Гуринович был действительно, как в ловушке. Видно было, что усиленно ищет выход из создавшейся ситуации. А выход был один – бороться. Если ты не уничтожишь врага, то он уничтожит тебя.

Горькую весть поведал мне секретарь сельсовета, друг моего мужа. Грустные и противоречивые мысли лезли в голову. От них можно было кричать и плакать. Но рыдать и убиваться было бесполезно. Никому слезами уже не поможешь, они уже были выплаканы за эти месяцы сплошных преследований и угроз расстрела моей и других семей коммунистов.

Перед глазами поплыли картины шестимесячной оккупации. По-разному складывались обстоятельства в первые месяцы войны. Единственный путь у Ивана Захаровича был в тыл врага – на запад. Другие же бойцы пробивались на восток, к линии фронта. Я начала свой рассказ. В погребе, в темноте я не видела лиц Гуриновича и его жены.

Сотни попавших в окружение и оказавшихся в нашей местности, красноармейцев пробирались на восток, чтобы слиться с частями Красной Армии и продолжать борьбу с фашистами. Наши люди помогали своим бойцам восстановить силы, давали медикаменты, продукты, одежду, указывали безопасный путь продвижения. Около сотни красноармейцев осталось в наших поселках под видом приписников, родственников и просто окруженцев. Часть скрывалась в лесу, готовилась к боевым действиям в тылу врага.