Война в Арктике. 1941—1945 - стр. 9

За Варангер-фиордом этим силам противостояли один вспомогательный крейсер, восемь эсминцев, до тридцати сторожевиков, противолодочных кораблей и тральщиков, не считая 400 самолетов разных типов, нередко качественно превосходившие наши. Было ясно, что с началом вооруженного конфликта с партнером по договору 1939 года в Арктику подтянутся и подводные силы кригсмарине с их опытом войны в Атлантике.

Складывающуюся обстановку на будущем ТВД наши военные моряки в отличии от Кремля оценивали достаточно верно. «Между тем обстановка с каждым днем становилась все более напряженной. 17–18 июня 1941 года над полуостровами Средний и Рыбачий, над главной базой флота Полярное, неоднократно появлялись немецкие самолеты-разведчики. Их обстреляла зенитная артиллерия флота, в воздух поднимались наши самолеты. 19 июня Военный совет Северного флота ввел повышенную оперативную готовность» (Козлов, Шломин, с. 100–101). Неслучайно главу военных мемуаров, посвященную началу войны, командующий Северным флотом А.Г. Головко назвал «Неожиданность, которую ждали». Источник из гестапо (повторяю – из гестапо!) 17 июня назвал нашему берлинскому резиденту Короткову конкретную дату нападения – 22 июня. Было потеряно еще пять суток самого драгоценного времени, обошедшегося нам в миллионы жизней! Накануне советский военно-морской атташе, только что вернувшийся из Берлина, капитан 1-го ранга М.А. Воронцов доложил наркому ВМФ Н.Г. Кузнецову: «Завтра война!»

Наконец, рано утром 22 июня, столь долгожданное нападение совершилось. Премьер-министр Англии Уинстон Черчилль моментально отреагировал на эту новость в вечернем выступлении по Би-Би-Си, одновременно подтвердив свое отношение к сталинскому режиму, отделив его от трагедии страны, чего товарищ Сталин не мог простить своему заклятому британскому союзнику до самой смерти: «За последние 25 лет никто не был более последовательным противником коммунизма, чем я. Я не возьму обратно ни одного слова, которое я сказал о нем… Но мы окажем России и русскому народу всю помощь, какую только сможем. Мы обратимся ко всем нашим друзьям и союзникам во всех частях света с призывом придерживаться такого же курса… Не мне говорить о действиях Соединенных Штатов, но я скажу, что если Гитлер воображает, что его нападение на Советскую Россию вызовет расхождение в целях или в усилиях великих демократий, которые решили уничтожить его, то он глубоко заблуждается» (Черчилль, с. 171–172). Хитрый англичанин знал, что в стремлении сохранить свою власть Великий Диктатор будет сражаться до последнего советского солдата, и поэтому Черчилль заявил: «Мы окажем России и русскому народу всю помощь, какую только сможем», и, добавим от себя, сберегая драгоценную британскую кровь. Настало время рассказать о том, что происходило на северной кромке Европейского континента на границе Советского Союза и в омывающих его морях.

С самого начала осуществления плана «Барбаросса», наше сопротивление безжалостному противнику часто носило характер вынужденной импровизации при потере связи с Верховным командованием. На северном фланге советско-германского фронта все происходило совершенно иначе. Прежде чем немцы окончательно выдохлись здесь в своем «дранг нах остен», так и не достигнув поставленных целей, они одолели всего 50 километров советской территории, – до Архангельска, как предела намеченного продвижения на 1941 год, оставалось больше тысячи. Так же далеки оказались немцы и от намеченных целей в море и в небе Арктики. Сыграли свою роль среди прочего особенности характера северян – на кромке суши и моря на протяжении веков даже в обычной повседневной жизни им отступать было просто некуда. Это не было учтено ни в плане «Барбаросса», ни в оперативных документах армейской группы «Норвегия», ни в уставах вермахта.