Война глазами участника Парада Победы. От Крыма до Восточной Пруссии. 1941–1945 - стр. 26
Чудом спасшаяся от немецкой расправы, она оказалась совсем одна. И это, как я понял, её волновало сильнее, чем присутствие в постели молодого человека. Вскоре её настроение передалось и мне, мы оба превратились в ласковых детей, успокаивающих друг друга. Этой ночью между нами появилось то доверие, которое складывается между людьми в течение долгой совместной жизни или при сильных взаимных чувствах.
Прерывистый, нервный сон рядом с девушкой закончился в час рассвета. Расставались мы с грустью, понимая, что больше встреч не будет и что война определила наши судьбы на долгие годы. И только «командор», обстиранный, чисто выбритый, с наклейкой на носу, всем своим видом выражал удовлетворённость и даже радость.
Наша автомашина, отдохнувшая за ночь, завелась с полуоборота и ринулась, поднимая пыль, навстречу новому дню. Несмотря на тряску, крутые повороты и страшный шум от мотора, я всю дорогу дремал, вспоминал события прошлой ночи и убеждался, что всё было не так, как хотелось, но так, как было нужно. И ещё я убедился, что удача бывает только тогда, когда ты можешь быть самим собой, не маскируясь под другую личность. Лизунов также переживал, и поэтому мне было не столь печально. Его дальнейшие настойчивые попытки вовлечь меня в различные аферы не имели успеха, я постепенно стал его сторониться.
Ближе к вечеру мы были на аэродроме Ново-Царицыно, где три наших самолёта уютно стояли в новых, хорошо укреплённых капонирах. Личный состав размещался в домах, расположенных совсем рядом с взлётной полосой, которые очень удачно маскировали и капониры, и аэродромные службы. Благодаря хорошей маскировке немцы не знали о существовании аэродрома в населённом пункте. Мы спокойно готовили самолёты к полётам и встречали их с боевых вылетов, а также спокойно отдыхали по ночам.
Оставшийся в живых лётный состав изучил на практике наземную и воздушную обстановку на нашем фронте, научился уходить от истребителей, внезапно появляться над целью и летать на малых высотах, маскируясь фоном местности. С каждым удачным вылетом накапливался опыт пилотирования и использования боевых возможностей самолёта. В результате эффективность вылетов увеличилась, а боевые потери уменьшились.
Я проверял перед каждым вылетом радиооборудование, заменял радиолампы, неисправные блоки, а также подвешивал бомбы, маскировал самолёты, дежурил по стоянке и ходил в очередные наряды. Было приятно смотреть, как взлетают самолёты, и ещё приятнее встречать их на земле. Однако сам момент приземления мне не нравился. Как правило, самолёт на большой посадочной скорости касался земли одним колесом, подпрыгивал и стукался другим. Даже на грунтовой посадочной полосе момент посадки сопровождался характерным скрипом и шумом, которые прекращались только после соприкосновения с землёй всеми тремя точками.
Радиооборудование самолётов, которое я проверял и готовил к полётам, работало вполне прилично, за исключением переговорного устройства СПУ-6, на работу которого в полёте сильно влияли помехи от сложного электрооборудования, систем зажигания и плохой металлизации элементов управления самолётом. Я делал всё, что от меня зависело, и так, чтобы не было замечаний лётных экипажей.
В середине октября, в тихий и ещё достаточно теплый день с севера послышался невероятный треск и шум от множества маленьких, совершенно игрушечных самолётиков, летевших на уровне стеблей кукурузы и поэтому долго невидимых. Они появились как саранча, плюхались со всех сторон на аэродром и заруливали самостоятельно в капониры. Эти самолётики типа И-5, Ут-1 и Ут-2 были объединены в штурмовой авиационный полк и в силу своих возможностей выполняли боевые задания по уничтожению противника. (Возможно, это был 11-й ШАП.) Первое время лётчики этого полка из-за отсутствия технического состава сами обслуживали самолёты, были не в меру грязными, уставшими и недовольными.