Война 2017. Мы не рабы! - стр. 11

– Почему я? Вы сами все организовали – вы и командуйте.

– Начнем с того, что если ФСБ возглавит борьбу, то это вряд ли найдет поддержку у населения, а фашисты быстро скомпрометируют движение. Все подумают, что лучше американцы, чем возвращение 37-го года. Сам знаешь, что у нас много у власти тех, кто преклоняется перед США. Постоянно кричит, что именно на штыках американцев к нам пришла настоящая демократия. Тех-то американцы очень щедро кормят. Некоторых вообще не нужно финансировать. Это и промышленники, тем просто сказали, что нужно передать контрольный пакет, не платить налоги, а всю нефть и прочие энергоносители продавать только определенным компаниям по фиксированным ценам. Есть и другие, которые так любят американцев, что со щенячьим восторгом кричат о настоящей свободе, при этом дальше своего носа не видят. А посмотри телевизор, там идет такое оболванивание народа! Зомби-ящик. Все попытки рассказать, что у России большая история, что Россия сама по себе – Великая Страна, встречаются в штыки. Обвиняют в ксенофобии, антисемитизме, национализме, нацизме, да еще во многих грехах. А насчет командования сопротивлением… Ну, учти также, мы – опера. Да, имеем военное образование, но доросли лишь до должности командиров рот или им аналогичных, максимум – начальник штаба батальона. Не более того, да и позабывали многое. А после были приглашены на работу в военную контрразведку. Провести подрыв, организовать диверсию – это можем, а вести широкомасштабные боевые действия – не потянем. Вот поэтому я и зову тебя. Подумай до утра. Я не настаиваю. Думай сам.

– Не боишься, что я могу пойти с повинной?

– Не пойдешь. Ты их ненавидишь точно так же, как я. Даже если и пойдешь, то что им расскажешь? Фактически ничего.

– Что должен делать? Дать присягу, кровью подписать контракт?

– Я же не Сатана! – Иван усмехнулся недобро, и я засомневался в его словах, а может, он сам и есть дьявол? – Нет. Просто принять решение. Обдуманное, взвешенное, чтобы потом не жалеть о нем.

Я молча курил. К борьбе я готов. Семья – вот самое уязвимое место.

– Где твоя семья? – Я смотрел в глаза.

– Дома.

– Дома где? Здесь?

– Да.

– Не боишься, что америкосы узнают, что ты воюешь против них, и возьмут их в заложники? Думаю, что не сложно завести им пару автоматов да килограмм взрывчатки.

– Начнем с того, что этого завозить не надо, все это и так у них есть. Правда, спрятано, но есть. За свою семью боюсь не меньше твоего. Предлагал эвакуацию им, вывезти к родителям, хоть к своим, хоть к родителям жены. Но они отказались наотрез. Что жена, что оба сына.

– А что делать будешь, если их в заложники возьмут?

– Возьму в заложники американцев.

– Вот так. Око за око. Зуб за зуб.

– Знаешь, я, конечно, человек верующий, но когда дело касается моей семьи, то возьму грех на душу.

– Не боишься?

– Старый я стал, чтобы бояться. Сначала чего-то боишься, потом по службе боишься. А сейчас – устал бояться. Война идет. А ты боишься за семью?

– Боюсь, только вот толку-то от моего страха? Двух американцев убил. И так уже в розыске. Поэтому хоть забойся, а все равно лишь два пути. Либо пулю в лоб, либо под пулю в бою. Знаешь… – я замолчал, – думаю, что застрелиться мне никогда не поздно, поэтому будем воевать.

– Ты с нами?

– Я не знаю, кто там остальные, а с тобой я пойду.