Война. 1941-1945 (сборник) - стр. 51
Ланге попадает в Барановичи. До него прошла немецкая мотоколонна. Он пишет:
«Жутко выглядит разоренный город».
Потом он отмечает, что по дороге из Мира в Столбцы они видят только развалины. Ланге философствует:
«Мы не ощущали никакого сострадания, но лишь колоссальную волю к уничтожению. У меня руки чесались пострелять из моего пистолета по толпе. Скоро придут СО и выкурят всех. Мы боремся за величие Германии. Немцы не могут общаться с этими азиатами, русскими, кавказцами, монголами».
Ланге находится во взводе, составленном из отборных головорезов, но он меланхолично замечает:
«Мне больно, что мое воодушевление не находит себе отклика у товарищей. Напрасно я задаю себе вопрос: зачем же они добровольно записались в боевую часть?»
Эти гитлеровские «добровольцы» не чересчур храбры. Ланге пишет:
«Когда я, переутомленный, наконец-то заснул, меня снова разбудили товарищи, боящиеся партизан и напуганные выстрелами. Возбуждение в машине достигло апогея, когда Герд стал меня дразнить. Экельман был на часах, его охватывал ужас при каждом шорохе».
Несется машина по дороге. В ней сидят гитлеровцы. Они дрожат от страха. Они боятся сосен и берез. И они грызутся друге другом: пауки в банке. Утешился Рудольф Ланге в местечке Круско:
«Сначала у меня не было охоты идти за добычей, но, кончив бульварный роман, я тоже начал обыскивать покинутые дома. Двери мы взламывали ломами и топорами. Мы дошли до околицы деревни – я держал все время оружие наготове. Я собрал по три яйца с каждого дома».
И вот наступает то, о чем так мечтал бравый Ланге, – первый бой. Ланге вначале замечает:
«Питание стало скудным. Вдруг зажужжали русские самолеты».
На следующий день:
«Лейтенант Лодтнер отказался наступать – наступление отправило бы всех нас в райскую обитель и не имело никаких шансов на успех. Противник оказывает упорное сопротивление».
Наконец Ланге пишет:
«Я должен сказать, что наш взвод не выдержал поставленного испытания. Час назад я не сказал бы этого, но теперь все ясно. Плохой сон в течение последних недель, скудная еда, старая рознь в нашем взводе и непривычное напряжение нервов привели к развалу взвода. Мы думали, что мы сможем подъехать к объекту на машине, внезапно атаковать врага, получить Железный крест и уехать. А случилось иначе… Но не моя задача укреплять в роте политические установки, любовь к фюреру и воодушевление».
Еще недавно Рудольф Ланге считал, что укреплять любовь к фюреру именно его задача. Но вот прошло всего двадцать дней, и взвод развалился. Лейтенант Лодтнер собирает солдат и грозит им полевым судом. Ланге уверяет, что виноват во всем Экельман, который струсил. Экельман обвиняет Ланге. Унтер-офицер Кравинкель обвиняет обоих. А лейтенант Лодтнер – всех. 19 июня, узнав о предстоящем походе, Ланге писал:
«Боже, благодарю тебя, что ты создал меня немцем!»
12 июля Ланге скулит:
«Все потеряно, зачем я родился?..»
Нечего сказать, герой! Человеконенавистники. Пауки в банке.
20 сентября 1941
23 сентября 1941 года
Немцы наступают на Ленинград. Пушкин переходит из рук в руки. Идут бои на побережье залива, на берегу Невы, в пригородах Ленинграда.
Немцы несут большие потери. На старшем ефрейторе Табеле нашли неотправленное письмо:
«Россия. На пути в Петербург. Ночью заморозки. Нет ни шинелей, ни одеял. Я сказал бы, что мы замерзнем, если бы верил, что мы переживем огонь русских…»