Вояж по-турецки - стр. 37

– Люба, мне ещё многое предстоит вам рассказать до того, как мы начнём опрашивать свидетелей, – внезапно прервал своё повествование господин Керем. – Поверьте, мои люди ни минуты не сидели здесь без дела. Но я страшно голоден с дороги. Составьте мне, прошу вас, приятную компанию за обедом. Не будем портить трапезу мыслями об убийстве. А после мы обязательно продолжим наш интересный разговор.

Ахмед, отчитывавший за что-то приглушённым голосом симпатичного официанта неподалёку от входа в зал, сверкнул глазами в сторону нового гостя, когда мы вместе с ним приблизились к ресторану. Затем, очевидно, узнав шефа полиции, менеджер церемонно поприветствовал его и лишь потом меня и осведомился, не желаем ли мы пообедать вдвоём, в стороне от любопытных глаз.

Услышав от господина Керема, что именно этого мы как раз и желаем, он предложил нам занять отдельно стоящий столик, тот самый, за которым до этого трапезничал Кенан Карталь.

– Ваш сын уже пообедал и куда-то убежал по своим делам, – добавил Ахмед.

Но я не отреагировала должным образом на заботливый комментарий мужчины. По правде говоря, я даже не нашла в себе силы поблагодарить, лишь молча кивнула, и это наверняка не смогло ускользнуть от его чутких глаз.

Всё ещё находясь под впечатлением от рассказа господина Керема, имевшего для меня эффект ушата ледяной воды, я испытывала странный коктейль из чувств. Это была безумная смесь растерянности, стыда, раскаяния и одновременного жгучего желания немедленно куда-то бежать и что-то делать. Последнее, очевидно, подсказывала моя совесть. Я должна была, казалось, непременно загладить свою вину, внеся посильную лепту в расследование этого преступления. Тем более раз уж так совпало, что глупо оклеветанный мною ни в чём не повинный свёкор подруги лично просил меня об этом.

Тот, к слову, не проявлял никаких внешних признаков испытываемого оскорбления или раздражения, чем вызывал лишь ещё более интенсивные приступы раскаяния в моей душе.

Если бы в тот момент мне предложили бросить всё и отправиться служить личным переводчиком господина Керема на бесплатной основе добрых полгода, я бы, вероятно, посчитала для себя эту кару вполне справедливой.

Ольгин свёкор оказался, однако, очень деликатным и тонко чувствующим человеком. За обедом он успешно вывел меня из состояния одеревенения, искусно подбирая нейтральные темы для беседы и переключая моё внимание на простые насущные вещи.

Мы говорили о природе, об отступившем наконец циклоне, о детях, а самое большое внимание было по праву уделено поданным лично шеф-поваром чудесным ароматным отбивным с кисло-сладким соусом, который, как он пояснил нам, был приготовлен из местного сорта мелкой сливы.

В итоге к концу трапезы в моей душе из всего клокотавшего там эмоционального коктейля осталась лишь уверенная решимость к действиям. И ещё, пожалуй, робкая надежда на то, что господин Керем всё же не расскажет Оле и Али о моих злополучных умозаключениях и они не станут с хохотом припоминать мне эту историю при каждой встрече.

В завершение обеда, выпив присланный Ахмедом крепкий турецкий кофе, господин Керем внезапно посерьёзнел, внимательно посмотрел на меня и, по-отечески накрыв ладонью мою руку, сказал:

– А вот теперь, Люба, нам придётся поработать.