Вот так мы теперь живем - стр. 99

Тут в комнату вошел лорд Альфред.

– Сегодня вы очень припозднились, Альфред. Почему не пришли, когда обещали?

– Я заходил час назад, и мне сказали, что вас нет дома.

– Я не выходил из комнаты весь день – кроме как на ланч. До свидания, сэр Феликс. Позвоните слуге, Альфред, мы выпьем бренди с содовой.

Сэр Феликс обменялся приветствиями с коллегой по совету директоров, лордом Альфредом, и перед уходом все же добился от Мельмотта рукопожатия.

– Вы знаете что-нибудь про этого молодчика? – спросил Мельмотт, как только закрылась дверь.

– Баронет без единого шиллинга. Служил в армии, но вынужден был уйти, – ответил лорд Альфред, утыкаясь в стакан с бренди.

– Без единого шиллинга! Так я и подумал. Но он наследник поместья в Суффолке, да?

– Ничего подобного. Просто носит ту же фамилию. У мистера Карбери там небольшое имение, и он может завтра отписать его мне. Я был бы не против, хотя имение всего ничего. Этот молодой человек не имеет к нему ни малейшего касательства.

– Вот как? – Мистер Мельмотт, размышляя об услышанном, почти восхитился наглостью молодого человека.

По пути в клуб сэр Феликс задыхался от гнева. Наглый толстосум поставил ему шах и мат. Игра окончена. Без сомнения, он мог бы жениться на Мари Мельмотт. Ее отец сам ему это сказал. И сэр Феликс верил словам Мари, что она от него не откажется. Она любит его, что естественно, и она дурочка – что, возможно, тоже естественно. Однако для него ставкой в игре была не любовь. Когда девушки выходят замуж против родительской воли, убеждали его все, отцы их рано или поздно прощают. Может быть, с обычными отцами так и бывает. Но Мельмотт определенно не обычный отец. Он – так говорил себе сэр Феликс – негодяй, каких еще не производил свет. Сэр Феликс помнил и поднятые брови, и оскорбительное выражение лица, и жесткий рот. Он оказался совершенно бессилен перед Мельмоттом и теперь, в кэбе, костерил того на все лады.

Но как поступить? Отказаться от Мари Мельмотт, забыть дорогу в дом на Гровенор-сквер, отказаться от всяких связей с этой семьей, включая Мексиканскую железную дорогу? И тут ему пришла мысль. Ниддердейл пересказал разговор с Мельмоттом насчет акций. «Понимаете, мы ничего не внесли и не можем ничего продать. В этом что-то есть. Я объясню все родителю и попрошу его вложить тысчонку-другую. Если он поймет, что сможет получить деньги назад, то согласится, а разницу уступит мне». В воскресенье вечером сэр Феликс все это обдумал. Почему бы ему не «вложить тысчонку»? Он подсчитал в уме. Двенадцать фунтов десять шиллингов со ста фунтов! Сто двадцать пять фунтов с тысячи! Наличными! Насколько сэр Феликс понял, продав акции и получив прибыль, тысячу можно сразу же вложить в следующие. Обмозговав это в меру умственных сил, он пришел к выводу, что начинает понимать, как мельмотты мира делают деньги. Имелось лишь одно затруднение: у него не было тысячи. Однако в целом удача к нему благоволила. Более половины требуемой суммы лежало у него в банке, и гораздо больше набиралось расписками Долли Лонгстаффа и Майлза Грендолла. Если бы те рассчитались (сэр Феликс кипел негодованием при мысли, что не может получить своего), он мог бы купить акции завтра и все равно остаться при деньгах. Разве этим он не опровергнет обвинения Мельмотта, что у него нет средств? Надо будет вытрясти деньги из Долли Лонгстаффа, и, хотя с Майлза Грендолла ничего стребовать не удастся, не исключено, что из его расписок все же удастся извлечь пользу. Майлз – секретарь совета директоров, вдруг он сумеет устроить так, чтобы внести наличными лишь часть суммы? Сэр Феликс очень смутно представлял, как это происходит, но рассчитывал, что такое возможно через Майлза Грендолла, если на того надавить. «Как же я ненавижу тех, кто не платит карточные долги», – сказал он, сидя один в клубе и дожидаясь, когда придет кто-нибудь из друзей. И сэр Феликс принялся сочинять драконовские законы против тех, кто проигрывает и не платит. «Не понимаю, как им не стыдно смотреть человеку в лицо», – негодовал он.