Вот так мы теперь живем - стр. 73

– Лучший ли это способ?

– Да, наверное. А какой еще есть?

– Может быть, мадам Мельмотт…

– О нет. Ее не уговорить. Она боится его как огня. Гораздо сильнее, чем я. Мне казалось, это всегда делает джентльмен.

– Конечно, я пойду к нему, – сказал сэр Феликс. – Я его не боюсь. С какой стати мне его бояться? Как ты знаешь, мы с ним добрые друзья.

– Я очень рада.

– Он только недавно назначил меня директором одной из своих компаний.

– Правда? Может быть, он захочет видеть тебя своим зятем.

– Кто знает? Тут не угадаешь.

– Надеюсь, что захочет. Я бы хотела, чтобы ты стал его зятем. Надеюсь, я ничего неправильного не говорю. Ах, Феликс, скажи, что любишь меня.

Она снова подняла к нему лицо.

– Конечно, я тебя люблю, – ответил он, про себя думая, что сейчас ее целовать не обязательно. – Здесь неудачное место для разговора с твоим отцом. Я дождусь его возвращения в Лондон.

– Сейчас он в хорошем настроении, – сказала Мари.

– Но я не сумею застать его одного. Не дело говорить об этом здесь.

– Правда?

– В деревне, в чужом доме – конечно нет. Расскажем ли мы мадам Мельмотт?

– Да, я скажу маменьке, но она не станет с ним говорить. Маменька не очень меня любит. Я все расскажу тебе в другой раз. Конечно, теперь я должна рассказывать тебе все.

Довольно скоро он ее оставил и сбежал к остальным дамам. Мистер Мельмотт по-прежнему сидел в беседке, лорд Альфред по-прежнему был с ним, курил и потягивал бренди с сельтерской. Проходя мимо великого человека, сэр Феликс сказал себе, что куда лучше отложить разговор до возвращения в Лондон. Вид мистера Мельмотта не внушал мысль, что он в хорошем настроении. Сэр Феликс перемолвился несколькими словами с леди Помоной и мадам Мельмотт. Да, он надеется быть здесь завтра с матушкой и сестрой. Кузен не придет. Насколько ему известно, кузен Роджер вообще никуда не ходит, как все люди. Нет, мистера Лонгстаффа он не видел, но надеется засвидетельствовать ему почтение завтра. Затем он откланялся, сел на лошадь и ускакал.

– Итак, мы знаем, кто будет счастливцем, – сказала Джорджиана матери в тот вечер.

– В каком смысле счастливцем?

– Он получит наследницу и деньги. Какой же Долли болван!

– Я не думаю, что Долли бы она подошла, – заметила леди Помона. – В конце концов, отчего ему не жениться на леди?

Воскресным утром сельский почтальон вручил мисс Руби Рагглз, внучке старого Дэниела Рагглза с Овечьего Акра, что в Шипстоунском приходе под Бенгеем, следующее письмо: «Друг будет неподалеку от Шипстоунского березняка между четырьмя и пятью часами в воскресенье». Больше в письме не было ни слова, но мисс Руби Рагглз сразу поняла, кем оно написало.

Фермер Дэниел Рагглз слыл в округе богачом, однако соседи недолюбливали его за скупость и неуживчивый нрав. Жена его умерла, с единственным сыном, тоже вдовцом, он насмерть рассорился, дочери вышли замуж и разъехались. Теперь с ним жила только внучка Руби двадцати трех лет от роду, и внучка эта доставляла старику немало хлопот. Она была обручена с зажиточным молодым человеком, торговавшим в Бенгее мукой и отрубями; старый Рагглз обещал тому за внучкой пятьсот фунтов. Руби вбила в свою глупенькую молодую головку, что не любит отрубей и муки. А теперь она получила вышеприведенное опасное письмо. Хотя отправитель не подписался, она знала, что оно от сэра Феликса Карбери – самого красивого джентльмена, какого ей случалось видеть. Бедняжка Руби Рагглз! Живя на Овечьем Акре, у реки Уэйвни, она знала о большом мире за своей околицей разом чересчур много и чересчур мало. Руби Рагглз уверила себя, что многого в жизни лишится, если так рано выйдет за Джона Крамба, бенгейского торговца мукою и отрубями. Обмирая от радости и страха, она ровно в четыре спряталась в березняке, откуда могла смотреть, не боясь, что ее увидят. Бедная Руби Рагглз, предоставленная самой себе в ту пору, когда девице нужнее всего твердая любящая рука.