Вот так мы теперь живем - стр. 52
– Только не знает куда, – вставила София.
– Мой человек знает – он все записывает. Сэр, люди из Линкольнз-Инн прислали мне письмо. Хотят, чтобы я поговорил с тобой насчет какой-то продажи. Вот я пришел. Это ужасная канитель, потому что я ничего в таком не понимаю. Может, и продавать-то нечего. Если так, я могу уйти.
– Пойдем ко мне в кабинет, – сказал отец. – Незачем беспокоить твою мать и сестер делами.
Сквайр вышел из комнаты, Долли – за ним, на прощанье скорчив сестрам мученическую гримасу. Три дамы с полчаса сидели за чаем, дожидаясь – не результата переговоров, поскольку не думали, что им его сообщат, – но добрых либо дурных знаков, которые можно будет прочесть в поведении сквайра. Долли они снова увидеть не рассчитывали – быть может, по меньшей мере месяц. Все их со сквайром встречи заканчивались ссорой, и Долли с необычным для него упорством противился любым посягательствам на свои права. Через полчаса мистер Лонгстафф вернулся в гостиную и сразу объявил приговор:
– Дорогая, в этом году мы не вернемся из Кавершема в Лондон.
Он пытался говорить с величавым спокойствием, однако голос у него дрожал от чувств.
– Папенька! – воскликнула София.
– Дорогой мой, ты это не всерьез, – проговорила леди Помона.
– Конечно, папенька это не всерьез, – сказала Джорджиана, вставая.
– Совершенно всерьез, – ответил мистер Лонгстафф. – Мы уедем в Кавершем дней через девять и больше в этом году в Лондон не вернемся.
– У нас уже назначен бал, – сказала леди Помона.
– Придется отменить. – И с этими словами отец семейства удалился в свой кабинет.
– Папенька не мог правда так решить, – сказала София.
– Он правда так решил, – в слезах проговорила леди Помона.
– Тогда пусть перерешит, вот и все, – объявила Джорджиана. – Долли сказал ему что-то очень грубое, а мы страдай. Зачем было ехать в Лондон, если он собирался забрать нас до начала сезона?
– Интересно, что сказал ему Адольфус. Ваш папенька всегда так суров к Адольфусу.
– Долли может сам о себе подумать. И думает, – ответила Джорджиана. – Долли не думает о нас.
– Нисколечки, – добавила София.
– Я скажу, что ты должна сделать, маменька. Просто не уезжать. Объявить, что не сдвинешься с места, пока он не пообещает привезти нас обратно. Я так точно не сдвинусь – если он не вынесет меня из дома на руках.
– Дорогая, я не могу такого ему сказать.
– Тогда я скажу. Похоронить нас на целый год без единого человека рядом, кроме замшелого старого епископа и еще более замшелого мистера Карбери! Я этого не вынесу. Есть то, с чем нельзя мириться. Если ты уедешь, я останусь с Примеро. Миссис Примеро меня примет, я знаю. Конечно, это будет малоприятно. Я не люблю Примеро. Я их терпеть не могу. О да, да, София, они вульгарны, я знаю не хуже тебя, но все-таки не так вульгарны, маменька, как твоя приятельница мадам Мельмотт.
– Какая ты злая, Джорджиана. Она мне не приятельница.
– Но ты будешь принимать ее в Кавершеме. Не понимаю, отчего ты именно сейчас вздумала ехать в Кавершем.
– Все уезжают из города на Троицу, дорогая.
– Нет, маменька, не все. Люди понимают, как трудно ездить туда-сюда. Примеро не едут. Я в жизни о таком не слышала. Во что он хочет нас превратить? Если он решил сэкономить, почему не заколотить Кавершем и не уехать за границу? Кавершем обходится гораздо дороже нашей жизни в Лондоне, и, по-моему, это самое скучное место в Англии.