Восвояси - стр. 24
– Слушайте сюда, сучки, – громко нарушил молчание тот, что постарше, снимая с себя овечий тулуп. – Будете орать, перережем всех как баранов.
Только сейчас Ботакоз заметила в руке у Третьяка огромный нож. Девочка от страха инстинктивно еще ближе прижалась к сестре.
– Так что помалкивайте. Мы возьмем, что нам надо и уйдем.
– И вам будет приятно, – ухмыльнулся тот, что помоложе, надежно привязывая огромную собаку к ручке дверей.
– Она же злющая, искусает каждого, кто попытается войти в спальню, – испуганно подумала Ботакоз.
Привязав псину, Король выключил свет.
– Твои слева, мои справа, – распорядился в темноте Третьяк и как тяжелый мешок с картошкой завалился на крайнюю кровать, где лежали две сестры. От него сильно несло водкой.
– Пшла вон, – Третьяк грубо столкнул Ботакоз на пол.
Падая с кровати, девочка больно ударилась головой. Под затылком вмиг стало мокро и тепло. Но это была не вода. Она чувствовала, как ее волосы липнут к чему-то вязкому.
Холод ледяного пола вмиг пронзил все ее детское тельце. Но Ботакоз осталась лежать как прикованная, боясь даже пошевелиться. Она слышала, как в кровати шла борьба. Ее сестра сопротивлялась. Третьяк матерился и пытался закрыть рот Айше, которая звала на помощь.
Когда-то оба умолкли. С их стороны слышался лишь непонятный томный гул мужчины и этот неприятный монотонный скрип ржавых пружин кровати.
На соседней кровати происходило тоже самое. Раздавалось тяжелое сопение того, кого прозвали Королем, и тихое рыдание ее подружки Гульшат. Она была из Жарыка. Пару месяцев назад, когда их впервые посадили за переднюю парту первого класса они поклялись быть неразлучными подругами.
И вот, Гульшат насиловали, а Ботакоз не могла даже слова промолвить. Она закрыла глаза и очень очень захотела забыться.
– Пусть это будет лишь сон, – в мыслях обращалась девочка к всевышнему. – Утром мы все проснемся, а бабаев и близко не было. Старшеклассницы первыми побегут драться за место возле умывальника. Опять будет вкусно пахнуть мятой от зубного порошка. А потом будет сладкий чай и манная каша на завтрак.
Огромная ладонь схватила Ботакоз за распущенные волосы и потянула наверх. Третьяк очень грубо подмял девочку по себя. Детские ладони инстинктивно и лихорадочно ощупывали матрас, в надежде наткнуться на спасительную руку старшей сестры. Но Айши в кровати не было. Ужас охватил Ботакоз. В тот же момент она почувствовала невыносимую боль. Ей показалось, что Третьяк воткнул ей в живот свой огромный нож. Сиюминутно семилетняя хрупкая девочка надолго потеряла сознание.
Она уже не могла видеть суету у входной двери. Не реагировала на звон разбитых окон. Не слышала криков и выстрелов, когда школьный сторож, ветеран двух войн дед Дерновой из своего трофейного маузера пристрелил овчарку.
Очнулась Ботакоз в белоснежной палате. Рядом с ее кроватью сидела плачущая мама. Она все время гладила дочку поверх повязки на голове. Девочка не могла это видеть, но чувствовала, как мамино обручальное кольцо то и дело цеплялось за края натянутых там бинтов.
Сестра Айша лежала на соседней кровати. У нее был гипс на предплечье и тоже перебинтована голова.
Кроме них в палате находились еще пять девочек. Никто из них не лежал. Каждая сидела на своей кровати, прижавшись к стенке или железной спинке. И все молчали, тупо уставившись глазами в белые покрывала больничных одеял.