Воспоминания. Время. Люди. Власть. Книга 1 - стр. 143
Что касается договора с Германией, то он был у нас опубликован не полностью. Была опубликована лишь та часть, в которой говорилось, что мы договорились о ненападении. Но, помимо этого, имелись пункты, которые касались польской территории и наших новых западных границ. Польша утрачивала независимость, что не было оговорено в тексте, однако вытекало из его духа: она превращалась в немецкий протекторат. Следовательно, наша граница получалась уже не с Польшей, а с Германией. Я лично всего текста договора не видел, но знаю об этом из информации от Сталина после подписания договора. Из договора вытекало также наше отношение к Литве, Латвии, Эстонии, Финляндии и Бессарабии. Судьба их территорий тоже была оговорена, причем эта часть тоже не была опубликована. Говорю об этом потому, что людям, которым следует ознакомиться с этими материалами, надо бы заглянуть в дипломатические документы, в текст договора. Я же считаю своим долгом высказаться, чтобы было вполне ясно, как я понимал этот договор и что им предусматривалось.
В те дни встречались и анекдотичные, смешные случаи. Хочу рассказать и о них. Мы долго находились под впечатлением работы, которая была проведена по разоблачению «врагов народа» и их уничтожению. Поэтому, когда мы заняли западные территории и сформировали там временные революционные комитеты, то самым ответственным местом у нас оказался Львов, столица Западной Украины. Там жило много украинских интеллигентов, раньше имевших австрийское подданство, затем польское. По своим настроениям они были проукраинцами. В Польше их обвиняли в том, что они просоветские лица, хотя это надо было понимать с оговоркой: все же они предпочитали не Советскую Украину, а просто Украину. А если их спросить о столице, то они сказали бы, что лучше всего украинскую столицу иметь во Львове. Председателем Львовского городского ревкома был утвержден первый секретарь Винницкого обкома КП(б)У Мищенко[245]. Как-то поздней осенью я зашел к нему в кабинет посмотреть, как он работает. Там толпился народ, надо было срочно решать вопросы городского хозяйства: о трамваях, о мощении улиц, которые были разрушены, о водоснабжении и электричестве. Люди, которые работали раньше на соответствующих постах, главным образом поляки, хотели определить свое положение при новой власти и пришли за этим в революционный комитет, чтобы засвидетельствовать, что они занимают вот такие-то и такие-то посты и хотят получить указания. Это было естественно.
Что же я увидел? Сидел председатель ревкома одетым в полушубок, поверх которого натянул шинель. Не знаю, как он сумел сделать это, потому что сам был огромного роста, крупный человек. На его ногах валенки, из шинели торчали два револьвера. Одним словом, только пушки у него недоставало за плечами, потому что слишком тяжела. Люди сидели и смотрели на него. Закончился прием. Остались мы одни, и я сказал ему: «Вы производите плохое впечатление не только насчет себя, но и о советских органах власти, о всех наших людях, о нашей трусости. Что вы сделаете вашими пистолетами, если кто-нибудь из террористов придет и захочет вас убить? Он застрелит вас вашими же пистолетами. Зачем вы их демонстрируете? Почему у вас торчат рукоятки? Спрячьте их в карманы и оденьтесь поприличнее». Мищенко был смущен и выражал явное непонимание моих претензий. Ведь он проявлял свою «революционность», свою «непреклонность»!