Воспоминания розы - стр. 25
– Ваше имя? Ваш адрес? Сначала дама.
Я продиктовала свое имя и адрес. Потом настал черед Тонио. Он дрожал, глядя на меня со слезами, как ребенок. Я не могла этого вынести и крикнула:
– Нет, нет, не хочу выходить замуж за плачущего мужчину, нет!
Я потянула его за рукав, и мы как сумасшедшие выбежали из мэрии. Все было кончено. Я чувствовала, что сердце вот-вот выскочит из груди. Он взял меня за руки и произнес:
– Спасибо, спасибо, вы так добры, вы очень добры. Я не могу жениться вдали от родных. Моя мать скоро приедет.
– Да, Тонио, так будет лучше.
Мы больше не плакали.
– Пойдемте обедать.
Про себя я поклялась никогда больше не переступать порог этой мэрии. Я все еще дрожала. Мое приключение подходило к концу.
Домик в Тагле, который прежде наполняло пение птиц и наши мечты, погрузился в уныние. Я задыхалась. Друзья все реже приезжали навестить меня. Часами я просиживала, глядя на равнину перед домом – без единой мысли в голове, с разбитым сердцем. Я влюбилась в человека, который боится жениться. Он соблазнил меня, а теперь отдаляется…
Аргентинские друзья больше не приглашали меня к себе. В их глазах я была «веселой вдовой». Мой летчик выходил в свет в одиночестве. Я молилась. Я решила никогда больше не заговаривать с Тонио о нашей неудавшейся свадьбе. После того как он поблагодарил меня на пороге мэрии, он больше не возвращался к этой теме. Пути к отступлению у меня не было. Мне полагалась пенсия как вдове аргентинского дипломата, но я не решалась больше ни о чем просить друзей Гомеса Каррильо.
Я заперлась дома в Тагле. Тонио теперь почти не ужинал со мной. Я привыкла к тому, что, даже оставаясь в Буэнос-Айресе, он никогда не ел дома. Он возвращался вечером, чтобы переодеться и побриться, я сидела в будуаре, делая вид, что поглощена книгой или журналом. Он заглядывал попрощаться:
– До скорого, дорогая.
Виновато целовал меня и сбегал, не в силах унять дрожь.
Возвращался Тонио поздно ночью. Я ждала его. Я всегда была одета в длинное платье, улыбалась, будто готовилась отправиться на бал, заводила разговор о литературе, рассказывала истории из своей прошлой жизни… Мы вместе пили очень холодное шампанское. Он слегка расслаблялся, и, хотя меня томила печаль, я делала вид, что между нами все по-прежнему. Я говорила ему:
– Всего пять страниц бури сегодня вечером.
И он уходил к себе в кабинет.
– Отведите меня за руку, я не могу сам подняться по лестнице.
Он был как ребенок. Я усаживала его в кресло, целовала и шепотом повторяла на ухо:
– Пишите, пишите, это необходимо. Кремьё говорил: «Нужно, чтобы он писал», – так что поторопитесь.
– Спасибо, спасибо, я буду писать, раз вы так настаиваете.
И наутро я находила несколько страниц, исписанных неразборчивым почерком, на небольшом письменном столе у себя в будуаре.
Он уезжал на работу, а я спала все утро. К трем-четырем часам дня я вставала с постели совершенно разбитая. Я ничего не ела. Леон говорил мне:
– Если мадам не будет кушать, мы с женой тоже откажемся от еды.
Однажды пришло приглашение на чай от одной из наших подруг, но она приглашала одного Тонио. Как обычно, он заехал домой переодеться и побриться. Мое сердце не выдержало. Я попросила его остаться со мной, но он отказался.
– Я договорился потом поужинать с друзьями.