Воспоминания - стр. 41

Третий из моих друзей, Борис Георгиевич (или Егорович) Гартман, вышел в Лейб-Гвардии Конный полк, сделал блестящую карьеру, командовал Конным полком на войне, а после революции проживал в Бельгии. Я его почти не видала из-за этого, но незадолго до своей кончины он был проездом в Париже. Вот в этот его приезд я в последний раз его видела. Он был женат на младшей дочери князя Белосельского, Марии Константиновне, которая проживала вместе с мужем в Кисловодске во время переворота. У нее был в последние годы ее жизни паралич ног. Когда мы все бежали из Кисловодска, она, лежа на телеге, спасалась вместе с нами и никогда не теряла духа в опасные моменты: ни под проливным дождем, ни под выстрелами артиллерии. Она скончалась в Бельгии в 1931 году.

После продолжительного и вполне заслуженного отдыха я выступила в этом сезоне 20 сентября в «Спящей красавице». А. Плещеев отметил этот вечер в своей рецензии: «Г-жа Кшесинская 2-я, как всегда, танцевала в «Спящей красавице» с выдающимся успехом, и артистка с легкостью, присущим ей блеском и законченностью исполняла свои вариации, которые, несмотря на требования публики, как, например, в последнем действии, не повторила. У г-жи Кшесинской 2-й много таких индивидуальных качеств, которые выделяют ее из ряда остальных танцовщиц; у нее много жизни, огня, веселости в исполнении; она оживляет сцену своим появлением и своей улыбкой, не исчезающей даже тогда, когда ногами приходится выводить узоры, граничащие если не с опасностью для жизни, то с возможностью вывернуть ногу. Таких хореографических трудностей, которые обязательны ныне для балерины, во дни Дидло танцовщицы и во сне не видали. «Спящая красавица» опять собрала полный театр публики. Г-же Кшесинской 2-й поднесли корзины цветов».

Наконец я получила чудный, большой, возобновленный для меня балет – «Дочь фараона», где я могла показать мимические и танцевальные свои дарования. Этот балет был после «Тщетной предосторожности» вторым моим любимым балетом.

Первый раз я выступила в этом балете 21 октября 1898 года, в день прощального бенефиса г-жи А. X. Иогансон.

«Дочь фараона», балет в 4 действиях и 9 картинах, с прологом и эпилогом, сочинения Сен-Жоржа и Петипа на музыку Пуни.

«В прологе, – пишет А. Плещеев, – молодой англичанин со своим слугой Джоном путешествуют по Египту и, застигнутые в Сахаре сильнейшим «симумум», прячутся в ближайшей пирамиде со своим проводником и носильщиками их багажа. Проводник объясняет молодому англичанину, что в этой пирамиде находится мумия дочери фараона, которая установлена в углублении, которая и видна в глубине сцены. Потом носильщики раскладывают пледы и подушки, засыпают, и под влиянием опиума англичанин видит чудный сон. Он молодой египтянин, мумия оживает в красавицу, дочь фараона, и начинаются неизбежные и бесконечные хореографические видения: мумия превращается в г-жу Кшесинскую 2-ю, которая в прелестном костюме, освещенная сверху электрическим лучом, быстро приковывает общее внимание. В течение всего огромного, растянутого балета балерина не сходит со сцены, мимические рассказы Аспиччии чередуются с танцами, которые талантливый балетмейстер кое-где добавил, применившись к условиям нынешней техники, более требовательной и сложной, нежели во времена Розети. Мимические рассказы исключительно драматического содержания очень трогательны в передаче г-жи Кшесинской 2-й, которая не переигрывает, не подчеркивает их, обнаруживая, так сказать, инстинктивную меру во всем. У г-жи Кшесинской много нежной, выражаясь словами известного писателя, простодушной грации. Она ведет сцены с увлечением, как, например, в рыбачьей хижине, рельефно передает рассказ о преследовании, так что получается весьма правдивое впечатление. В последней картине мольба о пощаде дорогого ей человека и потом восторженный порыв сердца, когда отец исполняет ее желание и соглашается выдать Аспиччию за Таора, удаются г-же Кшесинской 2-й еще лучше. В этом исполнении нет реализма и мощи Вирджинии Цукки, скорее драматической актрисы, чем танцовщицы, но оно носит отпечаток увлечения и обаятельности.