Воспоминания генерала Российской армии. 1861–1919 - стр. 41
Наступил 1897 год, служба шла прекрасно, ухаживал за Феодосией Антоновной Макаровой на страх врагам, но без всяких грязных мыслей… отношения были кристально чисты. Она была в 7-м классе гимназии, но училась неважно. Весна и лето промелькнули стрелой.
Осенью были интересные маневры: наш Виленский полк был посажен на суда и изображал десант, который должен высадиться около крепости Севастополь, а гарнизон ее должен не прозевать. Мы высадились в Камышовой бухте. Волшебная была картина хода нашей эскадры ночью и высадка утром. Во время стоянки я посетил английское, французское и итальянское кладбища, побывали в Балаклаве и поели султанки в сметане… Возвратились в Феодосию, пошла та же жизнь беспечности и веселья. Я любил бурю в море; я любовался с мола на ад – волны, ударившись о мол, вздымались вверх на 3–5 саженей, картина потрясающая. Особенно мрачно-красивы были прибои в ноябрьские ночи, во время бури не было возможности пробраться к маяку, но в тихие лунные ночи у маяка было поэтическое местечко для влюбленных: небо и море сливались в голубом эфире… рука с рукой, и уста сливались в один бесконечный поцелуй… а вдали с бульвара неслись волшебные звуки вальса, смягченные пространством… хорошее было время.
Из феодосийских событий было торжественное празднование 50-летнего юбилея художественной деятельности И. К. Айвазовского. Много съехалось художников и делегаций от художественных обществ почтить мастистого художника моря, которое, во время раута у самого Айвазовского, представляло волшебную картину при лунном освещении с балкона его дома, сам Иван Константинович обратил на это внимание гостей.
С прошлого 1896 года внимание всех было обращено на постройку Великого Сибирского железнодорожного пути, а в конце текущего 1897 года секретно в военных сферах прошел слух о предстоящих сформированиях новых стрелковых частей для Дальнего Востока. Я заволновался, заинтересовался и скоро узнал, что будут требовать «выдающихся» по службе офицеров на Дальний Восток. Я написал письмо начальнику штаба корпуса генералу Экку, и он вскоре вышесказанное подтвердил и обещал похлопотать обо мне, но я держал это в секрете ото всех положительно.
В первых числах января 1898 года у С. С. Мосаковского случилось большое горе: старший сын Вячеслав, студент Военно-медицинской академии, мой друг, умер от тифа, приехавши уже больным на Рождество домой. Горе отца было глубокое – он был его любимец и надежда.
От нашей 13-й дивизии в январе потребовано только два офицера на Дальний Восток. Я 8 января 1898 года подал рапорт о переводе меня. Все крайне удивились. Были выбраны командиром корпуса Белостокского полка – поручик Гусев и Виленского полка – я, но время отъезда было неизвестно, и скоро как-то заглохло, я потерял надежду. В начале марта вдруг, неожиданно, пришел секретный приказ о выделении целой роты в полном составе (пять офицеров) на формирование 2-го Восточно-Сибирского стрелкового полка, вот поднялась буря в полковом стакане… никому не захотелось покидать милый Крым. Я оставался как уже назначенный. Из командиров рот заявил желание командир 2-й роты капитан Самсон Александрович Иванов. Число офицеров уменьшили на одного, следовательно, надо было еще двух офицеров. Командир полка решил произвести жеребьевку. Все офицеры полка были собраны в полковом собрании… многие были бледны и волнующиеся… Командир полка обратился с речью к офицерам, в которой высказал, что мы должны жертвовать для пользы Родины всем… Последний раз обращается: «Кто желает сам?» Настала тяжелая минута, много стояло с побледневшими лицами, и вдруг раздалось два «я»… Все невольно повернули головы, то были подпоручики Александр Александрович Тимошенко и Валерий Павлович Змейцын. Все вздохнули глубоко – жертвы принесены…