Воспитание циника - стр. 15
– Разве ты не видела, что у меня есть другая женщина и я, так сказать, занят? – спрашивал я, распластывая ее на столе в одном из кабинетов МАИ, куда она, бросив через год Литинститут, устроилась работать.
– Конечно же, я все видела. Сначала не хотела верить, а потом, убедившись во всем, подумала, что эти твои молодые девочки ничего не смыслят в любви, что они только вскружат тебе голову и ничегошеньки, мой хороший, не дадут. Да, я знала, рано или поздно ты прибежишь ко мне – жаловаться и искать утешения… Глубже… А-а-а!..
– Но почему, почему ты тогда же не выдернула меня за шкирку из того омута, в который я погрузился по уши, – восклицал я в дебрях Ботанического сада. Ира, уже раздетая, лежала на моем плаще, задрав ноги.
– Так ведь ты не дался бы мне тогда, упрямец! Расскажи я, что тебя ждет, ты все равно бы мне не поверил… Ну хватит, не болтай, тут мимо люди ходят.
…Между тем наступил ноябрь. Дома я показывался редко, ночуя в общежитии МГУ. Мама сначала молча это терпела, не задавала вопросов, но потом стала злиться. Я, конечно, рассказал ей о Наине, но далеко не все: умолчал и о бывшем муже, и о ребенке, и о Протвино. По моим словам выходило, что Наина – москвичка, просто она решила пожить самостоятельно, без родителей, и поселилась в общежитии временно, до конца учебы.
В тот момент меня не слишком волновало, раскроется ли когда-нибудь мой обман, главное было разобраться, что делать прямо сейчас. Поселиться с Наиной у себя дома я не мог, потому что… По многим причинам. Даже если получится уговорить мою маму, размышлял я, согласится ли сама Наина жить у меня одна, без сына, которого я и знать-то не знаю? Такой выбор я не стал бы ей даже и предлагать.
Меня аж распирало от собственного благородства.
К тому же, пока ей есть, где жить, она, может быть, не станет требовать, чтобы мы немедленно поженились, продолжал я рассуждать чуть более трезво. Разговоры об этом велись только намеками. Кроме того, о какой женитьбе могла идти речь, когда я не был знаком с ее матерью (отец Наины давно ушел из семьи, уехал куда-то в Сибирь с новой женой и не поддерживал отношений с дочерью)?
Так пришло решение навестить Наину на ее малой исторической родине.
В пятницу я, как обычно, проводил мою девушку на автовокзал, а утром в субботу, не предупредив ее ни о чем и соврав дома, что уезжаю с институтскими друзьями на два дня в Питер, оттуда же, с «Южной», отправился следом за ней.
Впервые я оказался в автобусе так далеко за городом. Добираться до Протвино нужно было два часа. Ночью накануне выпало немного снега – через стекло я видел запорошенные поля. Мелькали придорожные рынки стройматериалов, вдали, в утреннем тумане проплывали кляксы дачных поселков. Автобус миновал заводские корпуса города Чехова, еще через час въехал на старинные, в облупленных и обитых рекламными щитами фасадах двухэтажных домов улочки Серпухова; за городом изгибом турецкого ятагана мелькнула Ока, и вот мы, повернув направо, покатили на приличном расстоянии от речного берега, угадываемого по широчайшему, теряющемуся влево и вправо где-то в бесконечности, почти свободному от растительности заснеженному полю.
Высокий кирпичный дом, хорошо мне знакомый по Наининому описанию, был виден с остановки. Я немного побродил в поисках телефона-автомата, нашел его, набрал нужный номер и услышал в трубке знакомый голос.