Восьмой круг. Златовласка. Лед (сборник) - стр. 62
Казалось, Шрейд упадет в обморок. Дрожа от страха, он прижался спиной к стене.
– Уходите! Вы не имеете права находиться здесь!
– Не нужно так, Эдди. Я не собираюсь причинять тебе зла, так ведь? – Мюррей спокойно сел спиной к свету и достал пачку сигарет. – Закуривай.
– Это что? За какую-то паршивую сигарету я стану вам другом? Думаете, я не в своем уме? А теперь уходите, потому что я не буду разговаривать с вами!
– Почему нет? – Мюррей закурил, и Шрейд следил за каждым движением его руки, как зачарованный. – Что ты скрываешь, Эдди?
– Я? Мне скрывать нечего. Но разговаривать не буду. Особенно с вами, раз вы обманом проникли сюда.
– Эдди, Эдди, – заговорил Мюррей с мягкой укоризной, – ты неверно смотришь на это. Совершенно неверно. У меня большое агентство. Что помешает мне поручить кому-то следить за тобой днем и ночью? Тебе будет легче жить, зная, что за тобой на каждом шагу тянется хвост? Нет, конечно. Откуда я это знаю? Потому что мне бы самому это не нравилось. Вот почему я считаю, что лучше будет сесть, как разумные люди, и все обговорить. Я не прав? Это делает меня мерзавцем?
Пока Шрейд обдумывал сказанное, лицо его, подергиваясь, искажалось.
– То есть, – спросил он, – мы это обговорим, и потом вы и этот Ландин оставите меня в покое? Почему я должен вам верить?
– Даю тебе слово.
– Ваше слово, ваше слово! Потом начнете давать клятвы. Даже Миллер не любит теперь говорить, он знает, что могут устроить ему полицейские. Почему я должен вести себя иначе?
– Потому что Ландин будет делать то, что я скажу. А если сомневаешься во мне, спроси у кого-нибудь об агентстве «Конми – Керк». Мы не ведем дел обманами.
– Да? Как вы вошли сюда, если не обманом?
– Эдди, не притворяйся человеком, который в каждой шутке видит обман. Ты что, в самом деле такой серый?
– Не люблю шутников, – промямлил Шрейд. – Когда ты в полном расстройстве, шутники не забавны. – Он медленно отошел от стены и протянул руку. – Дайте сигарету. Дайте всю пачку, чтобы мне потом не выходить.
Мюррей бросил ему пачку. Шрейд закурил, глубоко затянулся, выпустил облако дыма и, глядя на него, удивленно покачал головой.
– Как я вляпался в это? – заговорил он. – Я мирный человек, а здесь прячусь, будто гангстер в кино. Я композитор – творческая натура, имейте в виду – и вынужден беспокоиться, чтобы однажды вечером какой-то спятивший полицейский не выстрелил мне в спину. – Ткнул сигаретой в сторону Мюррея: – Ну давайте, спрашивайте, как я вляпался в это.
– Ладно. Как?
– Хороший вопрос. Делая одолжения, вот как. Я делаю людям такие одолжения, что удивляюсь, как до сих пор не попал в беду.
– Например, становясь подставным лицом вместо Миллера?
– Ну да. Он знает, кто добродушный простофиля. Вбегает с таким видом, словно упадет замертво на месте. «Эдди, сделай мне одолжение, – говорит. – Мне грозят неприятности, нужно подставное лицо. Ты должен сделать это, Эдди». Вот и сделал! Если бы я знал, чем все кончится…
– Эдди, когда это было?
– Как думаете? В тот день, с этим легавым, с Ландином. Но не все ли равно? Я спросил: «Айра, в чем дело? Что за неприятность может быть такой серьезной?» Но, поверьте, спрашивать не было нужды. Какая неприятность может быть у букмекера, кроме полиции? Поражает меня в Миллере то, что он совсем не похож на букмекера. Образованный, окончил колледж. У него превосходная, респектабельная жена. В бизнесе мог быть кем угодно. А кем стал? Паршивым букмекером с Бродвея. И знаете, почему? – вопросил Шрейд. Ткнул себя пальцем в хилую грудь. – Потому что здесь есть кое-что – жучок, червь, – что-то такое, что постоянно ищет выгодное дельце, всегда хочет легкого заработка. А что толку?