Восьмой круг. Златовласка. Лед (сборник) - стр. 36
– Я пытаюсь его включить, – сказал он. – Оно как будто не работает.
– Оно вот где включается.
– Нет, ты не злишься, – спокойно подтвердил Мюррей. – Просто чуть больше, чем возбуждена, и чуть меньше, чем перевозбуждена.
– Не понимаю, как могут приличные люди, – сдавленно заговорила Диди, – вырастить такое мерзкое отродье и не испытывать желания удавить эту дрянь во сне.
– Меган? – спросил Мюррей. – Да, она запросто может пнуть тебя в голень.
– Дорогуша, она не пинала меня в голень, – процедила сквозь зубы Диди. – Вот только послушай. После того как вы ушли, она просто сидела и злобно таращилась на меня. Это было все равно что проснуться и увидеть марсианина в изножье кровати. А потом, когда Дайна умолкла на секунду, чтобы перевести дыхание, эта тварь сказала своим низким, деланым, мерзким голосом: «Я думаю, носить норку в такое раннее время дня вульгарно». Она думает, что это вульгарно! Конечно, когда она уходит утром в свою идиотскую школу, то набрасывает каракулевую накидку! Кем она мнит себя в таком возрасте?
– В том-то и дело, – ответил Мюррей. – В своем возрасте она мнит себя Мэрилин Монро. Или тобой. Господи, неужели можно так раздражаться из-за глупого замечания девчонки, которое она где-то позаимствовала?
– Где позаимствовала?
– О Господи, – вздохнул Мюррей, – откуда мне знать? Предполагаю, у кого-то из тех, кто не может позволить себе норковое манто и завидует.
– Так вот, мне не нужно предполагать. Эта девчонка перенимает свои замечания у своей учительницы. У этой холодной красавицы. Из-за которой ты встал как вкопанный, войдя в комнату.
Мюррей пожал плечами.
– Не стану лгать. Я питаю роковую слабость к красивым лодыжкам.
– О, дорогой, у нее красивые не только лодыжки. У нее красиво все остальное до последнего волоска на голове. И не делай удивленное лицо, будто не знаешь этого. Всякий раз, когда мужчина делает такое лицо, услышав мои слова о красивой женщине, я вижу его насквозь.
– Диди, – спросил Мюррей, – ты стерва?
Она посмотрела на него широко раскрытыми глазами.
– Я?
– Да, ты?
Диди впечатляюще покачала головой.
– Ну, это оскорбительно, – заговорила она. – Обидно до глубины души. Я думаю только о твоем благе…
– Ну разумеется!
– Да, о твоем благе, а ты говоришь такие вещи. Мюррей, послушай меня. Я знаю подобных девиц. Они могут выглядеть великолепно, как торт со взбитыми сливками, но когда приблизишься к ним, обнаружишь, что это просто сахар и картон, как на рекламе в магазинной витрине. Поверь моей женской интуиции, дорогой, и держись от таких подальше. В душе у них ничего нет ни для кого из мужчин. Мюррей, это я говорю всерьез.
– Кого волнует, всерьез или нет? – отозвался он. – И смотри, пожалуйста, куда едешь!
Диди улыбнулась:
– О! Кто теперь чуть больше, чем возбужден?
Глава 7
Бруно Манфреди, готовясь отчитаться, никуда не торопился. Он давным-давно разработал ритуал приготовления – очень похожий на то, как медсестра раскладывает инструменты перед операцией, – в ответ на агрессивное раздражение Фрэнка Конми во время совещаний. Фрэнк сидел, покусывая усы и барабаня пальцами по столу, лицо его шло пятнами от сдерживаемой ярости, пока Бруно торжественно раскрывал свою кожаную папку, доставал из нее страницы отчета, клал их рядом с папкой, извлекая из нее фотографии и фотокопии, клал их рядом с отчетом, повторял этот процесс с газетными вырезками и другими материалами, клал их рядом с фотографиями, а затем с видом человека, завершившего утомительную работу, застегивал молнию папки и клал ее на пол рядом со своим стулом.