Восьмая жена Синей Бороды - стр. 5
– И зачем тебе понадобилась голова?
– Мне она не нужна. Это для друга.
– Ему своей не хватает? – расхохотался герцог.
– Временами, – проворчала Энни. – Он утверждал, что вы храните головы под стенами замка. А я решила доказать всем, что он врет.
– То есть тебе не понравилось, что он порочит мое доброе имя?
– Нет. Мне не понравилось, что он придумывает бредни. Нужно иметь птичьи мозги, чтобы хранить головы прямо на улице. Их растащат собаки. Налетят жирные зеленые мухи. И запах будет стоять похуже, чем от вашей тухлой капусты.
– Ты абсолютно права, дитя.
Он помолчал, внимательно рассматривая ее.
– Грета из Ольстена, коль ты оказалась моей гостьей, я просто не могу отпустить тебя в таком виде. Добро пожаловать в мой замок!
Энни попятилась.
– Мне очень жаль, но меня ждут друзья.
– Где же они? – герцог оглянулся по сторонам.
– Там, в лесу, – Энни неопределенно махнула рукой.
– Грета, я настаиваю, – его голос стал тверже.
За спиной девочки негромко зарычал пес. Энни обреченно вздохнула – не убежать.
Сейчас они окажутся внутри, и он своими лапищами свернет ее тонкую шейку.
Но вместо того, чтобы кинуться убивать Энни, как только за ними захлопнулась тяжелая кованая входная дверь, Дезмонд крикнул во весь голос:
– Вилма!
И тут же на лестнице подобно призраку возникла женщина в черном платье под горло и в белом накрахмаленном чепце.
– Вилма, проводи мою гостью на кухню, покажи, где умыться и дай ей кусок ягодного пирога с молоком. Девчонка явно голодна.
Вилма почтительно кивнула, медленно спустилась и, оказавшись рядом с Энни, жестом велела следовать за ней.
Позади Энни слышала цоканье когтей страшного пса.
В кухне Вилма поставила на стол медный таз, плеснула туда воды, рядом положила полотенце и отошла в сторону, наблюдая, как Энни старательно оттирает грязь с ладошек.
Энни вытерла лицо и руки пахнущим луговыми травами полотенцем. Убрав его от лица, она увидела, что Вилма исчезла. Но она вскоре появилась с щеткой в руках и принялась чистить платье гостьи.
Энни вспомнилась Ханна. Как бы ни ругала она девочку, выдергивая репей из ее волос, как бы ни былинарочито грубы ее движения, от нее веяло добротой и теплом. От этой женщины, несмотря на ее аккуратность и осторожность, сквозило холодом, а во взгляде ее застыла пустота.
Энни попыталась разговорить ее, но она молчала.
Закончив с платьем и фартуком девочки, Вилма достала из ледника пирог и отрезала девочке щедрый кусок. Затем налила ей кружку молока с вечерней дойки.
Сама от себя не ожидая, Энни накинулась на еду. Все-таки за весь день во рту не успело побывать ни крошки.
Энни вздрогнула, когда в ее ногу что-то ткнулось. Это был Хок. Глаза чудовища смотрели на нее жалобно, и Энни отломала кусок пирога и положила на ладонь, зажмурившись, чтобы не видеть, как Хок отгрызет ее руку. Но Хок бережно взял кусочек с ее ладони, проглотил, а потом благодарно облизал ее пальцы.
После того как пирог исчез с тарелки, а молоко было выпито до последней капли, Вилма забрала пустую посуду и поманила Энни за собой в приемную залу. Энни озиралась по сторонам, разглядывая роскошные гобелены со сценами охоты, искусные пейзажи в богатых резных рамах, тяжелые бархатные занавеси с золотистыми кистями, скрывающие ниши. Такого богатства в их поместье не было. Ее отец создавал окружение добротными, но простыми вещами.