Воскресенье на даче. Рассказы и картинки с натуры - стр. 31

– Опасно так на ходу вскакивать. Долго ли до греха! – заметил бакенбардист в котелке.

– И плачешь, да скачешь. Служба, ничего не поделаешь. А опоздал прямо из-за жены. Вообразите, какую она со мной штуку сыграла. Я теперь каждый день перед отправлением на службу купаюсь в озере. Выкупаюсь и уж прямо на службу. Чудесно. Сегодня, отправляясь в купальню, сказал жене, чтобы она мне дала чистую рубашку, и захватил с собой сына, чтобы переправить с ним домой грязную рубашку. Так я очень часто делаю. Пришел в купальню, выкупался… Только хочу надевать чистую рубашку – глядь: вместо мужской у меня женская рубашка и даже с кружевами. Это жена мне по ошибке вместо моей свою положила. Ах, грех какой! Ну, как я под мундир надену вместо мужской женскую рубашку? А надеть ту рубашку, которая была на мне, так ту я бросил на пол, когда раздевался, и затоптал ее. Ну, сейчас сына домой командировал, чтобы переменить рубашку, и, пока он бегал домой, я опоздал вовремя прийти к поезду. А я аккуратнейший человек в мире.

– Ха-ха-ха… – послышался сзади чиновника военного министерства хохот. – Да вы бы женскую рубашку и надевали. Не все ли равно? Под мундиром не видать.

– Да ведь у жены декольте. Как я воротнички-то к декольте пристегну?

– Вот разве что воротнички. А то со мной раз была такая история, что я в гостях часа три во всем женском проходил. Белье, пеньюар и только женские туфли на ногу не влезли, так босиком остался, – рассказывал бакенбардист в светлой крылатке. – Давно это было. Лет пятнадцать тому назад. Еще я женат не был. Помните вы танцовщицу Мальвинскую, Марфу Ивановну? Она теперь умерла, царство ей небесное.

– Ну, как же не помнить! Я отлично помню. Она бешеные танцы танцевала, – откликнулся усач с крупной лысиной на лбу. – Я даже знаком с ней был. Я познакомился с ней, когда мы в Красном в лагерях стояли, а она танцевала у нас в Красносельском театре. Я тогда в драгунском полку был. Премилая женщина. Еще у ней вот здесь на плече была родинка.

– Погодите же, дайте же рассказать. Ну-с… Мальвинская жила тогда на даче на Крестовском. Она тогда пользовалась благорасположением полковника Карабасова, и нанимал он ей шикарную дачу…

– Да и Карабасова-то отлично знаю. Он еще жив, живет в своем пензенском поместье, но крепко разбит ногами, бедняга. Подагра у него, злейшая подагра.

– Ну, так как же вы в женском-то пеньюаре? – интересуются пассажиры.

– А вот сейчас, – отвечает бакенбардист. – Я давно бы уж рассказал, но меня все перебивают. Я был с ней знаком так просто… без всяких целей и никаких видов на нее не имел. А с Карабасовым я был приятель.

– Вы знаете, ведь он уехал из Петербурга, проклявши его навеки. Он в один вечер проиграл в клубе шестьдесят тысяч рублей, забастовал навеки, проклял…

– Да дайте же мне рассказать! Ведь эдак я никогда не кончу.

– Ну, рассказывайте, рассказывайте. А я это только к тому, что какая сила воли: быть игроком, проиграть в один вечер шестьдесят тысяч рублей и не попробовать даже отыграться.

– Я молчу. Вы мне не даете говорить. Я молчу и не стану рассказывать.

Бакенбардист сделал серьезное лицо, нахлобучил на лоб шляпу и отвернулся к окну.

– Рассказывайте, пожалуйста. Ну, что тут… Пожалуйста, расскажите, – послышалось со всех сторон.

– Тогда попросите, чтоб они не перебивали.