Восхождение денег - стр. 46
Старик Мейер Амшель непрестанно наставлял своих отпрысков: “Не можете сделать так, чтобы вас любили, – пусть хотя бы боятся”. Те предпочли второй вариант: у этих выскочек, оседлавших рынок облигаций, а с ним и весь мир финансов XIX столетия, было мало поклонников. Реакционеры правого толка причитали по поводу новых форм богатства, куда более прибыльных и ликвидных, чем поместья европейской аристократии. Уже упоминавшийся Генрих Гейне понимал глубину тех изменений в экономической жизни, что произошли благодаря Ротшильдам:
Система, основанная на ценных бумагах… освобождает человека: он селится там, где хочет жить; люди бросают работу и обеспечивают себя процентными выплатами по облигациям, и если эти люди решают собраться в одном месте, наши города расцветают – а облигации покорно следуют за людьми. Мы прекрасно знаем, чего можно ждать от мирного сосуществования столь разнообразно одаренных личностей, от удивительной концентрации интеллектуального и общественного влияния.
По мнению Гейне, Ротшильд заслужил право упоминаться наравне с Ришелье и Робеспьером в ряду “трех грозных палачей, обрекших старую аристократию на медленную смерть”. Ришелье лишил ее власти, Робеспьер обезглавил ее жалкие останки. Ротшильд же наделил европейское общество новой элитой, ведь он облек эту новую систему государственных обязательств верховной властью… и сообщил деньгам те привилегии, что прежде принадлежали земле. Так родилась новая аристократия, но фудамент ее вовсе не так надежен… деньги утекают быстрее, чем вода, а опереться на них не легче, чем на воздух>32.
Левые радикалы выступали против новой силы, которая, по сути, контролировала государственные финансы, а с ними и всю политику. После удачного выпуска государственных облигаций Австрии, Пруссии и России Натан подвергся насмешкам как помощник “презренного союза” в деле защиты Европы от очагов политического либерализма>33. В 1821 году он даже получил письмо с угрозой расправы за “связи с зарубежными странами и тем более за услуги правительству Австрии, пожелавшему расправиться со свободным духом Европы”>34. А вот дневниковая запись историка либеральных взглядов Жюля Мишле за 1842 год: “Господину Ротшильду знакомы все князья и биржевые брокеры. Он досконально изучил их счета и может вести деловые переговоры, не сверяясь с книгами. Часто переговоры кончаются так:
“Назначение этого министра создаст на вашем счете задолженность”>35. Ясное дело, еврейское происхождение Ротшильдов пришлось весьма кстати многочисленным антисемитам. Ротшильды не успели толком освоиться на американской земле, а губернатор Миссисипи уже уличал “барона Ротшильда” в том, что в “жилах его течет кровь Шейлока и Иуды, и он сочетает в себе лучшие качества своих соплеменников”. Позже популярный американский очеркист Харви по прозвищу Монета живописал банк Ротшильдов в образе гигантского черного осьминога, запустившего свои щупальца во все уголки земного шара>36.
Казалось, будто Ротшильды вольны начинать и останавливать войны, и именно это вызывало наибольшее возмущение публики. В 1828 году князь Пюклер-Мускау говорил о Ротшильде, что без его “благословения ни одна сила в Европе не смеет начать войну”>37. А уже в начале следующего столетия один писатель[21]