Восемьдесят сигарет - стр. 18
Страхи нужно преодолевать.
Я поворачиваюсь к Герману вполоборота. Уорд смущённо и понимающе улыбается, оставляет нас вдвоём.
Говорят, первый поцелуй остаётся в памяти навсегда. Я его почти не помню. Но до конца дней своих буду помнить наш первый поцелуй с Германом.
Смятая пустая пачка из-под сигарет вылетела в окно и угодила под колёса едущего сзади УАЗика.
Токарь с тоской повертел в руках последнюю сигарету и вставил в рот. Прикурив, он взглянул на Нину. Она сидела рядом и уже битых десять минут что-то искала в недрах своей сумочки.
– Да вытряхни ты своё барахло на заднее сидение, – посоветовал Токарь.
– Нашла уже.
Девушка извлекла из сумки крохотную флешку размером с ноготь.
– Ты не против, если я включу музыку?
Токарь пожал плечами.
– Да ради бога.
Вставив флешку в смартфон и подключив его через блютус к машине, она выбрала композицию. Нажала на «плей».
Полуэлектронные басы заиграли вступление.
– Это «Касабиан», – пояснила Нина.
Токарь поморщился.
– Рок? Я, если по-чесноку, такое не слушаю.
– Выключить?
– Да нет, слушай на здоровье.
Отыграв вступление, неизвестные Токарю музыканты перешли к куплету. К ритм-секции ударных и бас-гитары прибавился дерзкий вокал Тома Мейгана:
One, take control of me
You’re messing with the enemy
Said it’s two, it’s another trick
Messin’ with my mind, I wake up…
Нина закрыла глаза и откинулась на спинку сиденья. Пальцами начала легонько постукивать по коленям в такт музыке; губы синхронно с певцом нашёптывали слова куплета. Она знала текст наизусть.
– Это хорошая музыка, – сказала Нина, не поворачивая к Токарю головы и не открывая глаз, – я на ней выросла. «Мьюз», «Колдплей», «Радиохед», «Касабиан»… наши так не умеют. Или не хотят. Да нет, наверное, всё-таки хотят. Просто ни черта не получается.
Токарь с сомнением на неё покосился.
– Ну, не знаю. Не слушаю я такое. Песня должна быть со смыслом. Жизненная. Наговицын там, Круг, «Лесоповал»… чтоб за душу цепляла, понимаешь?
Улыбнувшись, Нина как-то странно на него посмотрела.
– А как у тебя с английским, милый?
– Не понял?
– Ну, насколько хорошо ты знаешь английский язык?
– Я его вообще ни хрена не знаю, – выпалил Токарь простодушно.
– Тогда почему ты решил, что в этих песнях, – Нина кивнула на магнитолу, – нет смысла?
– Ну, может, и есть. Только какой? Слов-то я не понимаю.
– А разве обязательно понимать слова?
– Ясен пень! – удивился Токарь вопросу. – А как же!
– Музыка, – сказала Нина, – это в первую очередь экспрессия. Эмоции. Она должна воздействовать на человека на психоэмоциональном уровне, понимаешь?
– Нет, – честно ответил Токарь.
Нина устало вздохнула.
– Салюты. Ты любишь салюты?
– Причем тут салюты? Какие ещё салюты? На Новый год которые пускают, что ли?
– Да, блин, фейерверки, обычные фейерверки!
– Ну, люблю.
– Вот, – Нина подняла вверх указательный палец. – А за что ты их любишь? Чем они тебе нравятся?
– Чё за вопросы? Я вообще не въезжаю. Потому что они красивые, ёпта, чё тут непонятного?
Нина кивнула.
– Красивые, – повторила она и победоносно улыбнулась. – То же самое и с песнями. Совсем не обязательно понимать слова, чтобы наслаждаться красотой музыки. Скорее, даже наоборот: восприятие песни намного чище, когда слушателя не отвлекает необходимость вдумываться в смысл текста. Незнание языка стимулирует воображение. В этом и состоит искусство музыки: передать эмоции посредством звуков, оставляя простор для субъективного восприятия. И с этой точки зрения не существует никакой разницы между музыкальными произведениями без вокальной партии, будь то классика или клубная электроника, и песнями, потому как вокал – это такой же музыкальный инструмент, как и, скажем, балалайка.