Восемь виноградных косточек - стр. 25

Какие были времена.

Но когда тебе шестьдесят, такой подъем настроения – большая роскошь, и к тому же кратковременная. Через тридцать-сорок минут, не больше, резко наступит сонливость, мысли загустеют, желания и планы растворятся во тьме, как грозди салюта.

Деревянные ступеньки поскрипывали под ногами. Он не стал включать свет на лестнице, спускался на ощупь, мимо висящих на стене оригиналов Игаль Озери, Родни Метьюза и Нестора Каннаваро – карандашных рисунков, не оставлявших шанса фотографиям самого высокого разрешения. Он скользил рукой по шероховатым лакированным перилам, пока не дошел до площадки, где лестница делала поворот на девяносто градусов и куда доставал теплый свет из столовой.

Марк неслышно приблизился, хотя помнил – она знает, что он стоит и смотрит, как она делает для них бутерброды.

Аромат поджаренных в тостере хлебцев уже достиг носа. Но запах этот волновал профессора в меньшей степени, нежели сама стряпуха.

Двадцать безоблачных лет, как они встретились, и он никак не мог на нее насмотреться и ровно столько же, начиная с первых дней совместной жизни, все не мог понять, почему его жизнь с тех пор стала похожа на белую шелковую простыню без пятен и складок.

Ее звали Елена. С самого начала и навсегда он влюбился в эти запредельно длинные ноги и узкие крепкие бедра, затянутые в облегающие вельветовые джинсы. Тогда они были молоды, но даже его, тридцатилетнего кандидата наук, поглощенного мыслями о защите диссертации, ничто не могло заставить отвести взгляда, когда она шла, высокая и тонкая, по университетскому коридору, заполненному людьми.

Но главная и самая чудесная правда о ней заключалась в том, что…

– Пупсик, а ты не устал там стоять?

Она помахала в воздухе ножом, в руке, изящной и ухоженной, какая может быть только у двадцатилетней девочки. Потому что…

– Прости, – сказал он и подошел ближе. – Мне показалось, что я ослеп. Как обычно. Мне трудно поверить в то, что я вижу.

Трудно поверить, что тебе сорок, радость моя, – подумал он, – но жаловаться здесь не на что.

– Не бойся, я настоящая.

– К нам скоро приедет молодой человек, – сказал он.

– Откуда?

– Известно откуда, – Марк усмехнулся. – Из большого города. Молодым людям из больших городов нравятся такие, как наш, там, где чисто, тихо и много зелени.

Она отложила нож и, повернувшись к нему, поцеловала.

– Великолепно, – сказала она. – Наконец-то. Свежая кровь.

– Да, любовь моя. Именно так.

Сдавать пятую, незанятую комнату на втором этаже предложила Елена. Как и во многом другом, он с ней согласился. Наверное, потому что иногда одинокой паре без детей нужен кто-то посторонний – человек из другого мира, единственный, кто способен разорвать бесконечную череду одинаковых дней.

«Свежая кровь», как она сказала. «Источник новых знаний, способный раскрыть твои глаза на то, что подсознание наше воспринимает как непривычное, незнакомое, а следовательно, опасное для жизни, и делает все, чтобы мы обходили такое вот непривычное стороной»

Марк подозревал, что затею с гостями Елена придумала из личных соображений. Он старался не лезть так глубоко ей в душу и потому не задавал трудных вопросов, а она хранила секрет. На том в этом доме держался мир.

Ночные посиделки обоим доставляли удовольствие. Начиналась суббота, отличный повод выспаться и встретить гостя в хорошем расположении духа.