Ворошиловград - стр. 21

– Я сама тут сто лет не была, – объяснила Ольга. – Не хотела говорить с тобой в офисе. Здесь спокойнее.

Подошел цыган.

– У вас есть джин-тоник? – спросила Ольга.

– Нет, – уверенно ответил тот.

– А что у вас есть? – растерялась она. – Герман, что ты будешь? – обратилась ко мне. – Джин-тоника у них нет.

– А портвейн у вас есть? – спросил я цыгана.

– Белый, – сказал цыган.

– Давай, – согласился я. – Оль?

– Ну хорошо, – согласилась она, – будем пить портвейн.

– Давно виделся с братом?

– Полгода назад. Знаешь, где он?

– Нет, не знаю. А ты?

– И я не знаю. У вас с ним были какие-то отношения?

– Да. Я его бухгалтер, – сказала Ольга, достала сигарету и закурила. – Можно назвать это отношениями.

– Не обижайся.

– Да ничего.

Пришел цыган с портвейном. Портвейн был разлит в стаканы, в каких на железной дороге приносят чай. Только подстаканников не было.

– И что собираешься делать дальше? – спросила Ольга, сделав осторожный глоток.

– Не знаю, – ответил я. – Я всего на пару дней приехал.

– Ясно. Чем занимаешься?

– Да так, ничем. Держи, – достал из джинсов визитку, протянул ей.

– Эксперт?

– Точно, – сказал я и выпил свой портвейн. – Оль, ты знаешь, что все это хозяйство записано на меня?

– Знаю.

– И что мне делать?

– Не знаю.

– Но не могу же я все это так просто оставить?

– Наверное, не можешь.

– У меня ж будут проблемы?

– Могут быть.

– Так что мне делать?

– Ты не пробовал связаться с братом? – помолчав, спросила Ольга.

– Пробовал. Только он трубку не берет. Где он, я не знаю. Коча говорит, что в Амстердаме.

– Опять этот Коча, – сказала Ольга и помахала цыгану, чтобы тот принес еще.

Цыган недовольно выбрался из-за стойки, поставил перед нами недопитую бутылку портвейна и вышел на улицу, очевидно, чтобы его больше не беспокоили.

– Эта заправка, она вообще прибыльная?

– Как тебе сказать? – ответила Ольга, когда я разлил и она снова выпила. – Денег, которые зарабатывал твой брат, хватало, чтобы продолжать работать. Но не хватало, чтобы открыть еще одну заправку.

– Ага. Брат не хотел ее продать?

– Не хотел.

– А ему предлагали?

– Предлагали, – сказала Ольга.

– Кто?

– Да есть тут одна команда.

– И кто это?

– Пастушок, Марлен Владленович. Он кукурузой занимается.

– А, наверное, я знаю, о ком ты.

– А еще он депутат от компартии.

– Коммунист?

– Точно. У него сеть заправок в Донбассе. Вот теперь здесь все скупает. Где он живет, я даже не знаю. Он предлагал Юре 50 тысяч, если я не ошибаюсь.

– 50 тысяч? За что?

– За место, – объяснила Ольга.

– И почему он не согласился?

– А ты бы согласился?

– Ну, не знаю, – признался я.

– А я знаю. Согласился бы.

– Почему ты так решила?

– Потому что ты, Герман, слабак. И прекрати пялиться на мои сиськи.

Я и правда уже некоторое время рассматривал ее платье, вырез был довольно глубокий, бюстгальтера Ольга не носила. Под глазами у нее пробивались морщинки, это делало ее лицо симпатичным. Сорока лет ей наверняка не дашь.

– Просто это не мое, Оль, понимаешь? – я пробовал говорить примирительно. – Я в его дела никогда не лез.

– Теперь это и твои дела.

– А ты, Оль, продала б ее, если б это была твоя заправка?

– Пастушку? – Ольга задумалась. – Я бы ее лучше сожгла. Вместе со всем металлоломом.

– Что так?

– Герман, – сказала она допивая – есть две категории людей, которых я ненавижу. Первая – это слабаки.