Воронец в снегу. Чудовище из легенд - стр. 10

Но в камине весело играл огонь, что сразу же подняло мне настроение, и я уже забыла про своё раздражение, вызванное сначала Равеном, а потом и Флавианом. Хотя мне тут же стало интересно, откуда хэйаньцы берут столько древесины. Её нужно было много, даже чтобы отапливать этот замок. Но у них же круглый год стоит жуткий холод! Даже я знаю, что в таких условиях деревья расти не могут. Тут, наверное, и чёрная хэйаньская магия не поможет.

– Я должна просить у вас прощения, – Лили мягко мне улыбнулась.

– О, не стоит, – только и смогла выговорить я, потому что была сильно удивлена. Я помнила, что хэйаньцы не умеют улыбаться.

– Но вы наверняка думаете, что хэйаньцы такие-рассякие невежливые, – усмехнулся Флавиан.

Ну вот, и зачем он так. Покраснев, я отвернулась и, хотя понимала, что это очень невежливо по отношению к Лили, промямлила:

– Да не то чтобы…

– Есть много вещей, которые вы должны узнать, принцесса Актея. Но в Люцеме я не мог об этом рассказать, а здесь до сих пор не было возможности. Наверное, сперва я должен пояснить отношение хэйаньцев к вам.

– И что тут можно пояснить? – спросила я, ведь единственной причиной их поведения могло быть лишь то, что с правилами приличия они просто незнакомы.

– К сожалению, вам, принцесса, постоянно придётся сталкиваться с тем, что хэйаньцы в лучшем случае будут вас игнорировать. Они убеждены, что люцемцы приносят несчастья, а уж если назвать им своё имя, то и вовсе можно попасть под проклятье.

– Но это же неправда! – воскликнула я. – Люцемцы благословлены самой Солис, они не могут нести в себе проклятье!

– К сожалению, даже мне постоянно приходится с этим сталкиваться, хотя официально я считаюсь хэйанькой, – покачала головой Лили.

– Значит, вы из Люцема? – всё-таки я не ошиблась, посчитав, что она из наших.

– Да, я родилась не в Хэйане, – ответила она. – Мои родители погибли, когда я была ребёнком. Но господин Гуанли подобрал и воспитал как свою дочь. Вы его видели, это он встречал вас, когда вы въезжали в замок. Его люцемское имя Антоний, – а потом чуть смутившись Лили добавила. – Он хороший человек.

Значит, «усатого хозяина замка» зовут Антоний. Но это довольно странно. Меня он упорно игнорирует из-за каких-то там суеверий, а ребёнка люцемев всё же когда-то подобрал и вырастил. К тому же меня всегда учили, что хэйаньцем незнакомо сострадание. Так что усатого Гуанли побудило тогда так поступить?

– Но, – продолжила госпожа Лили, с неприкрытым сочувствием взглянув на меня, – я живу среди хэйаньцев с детства и даже считаю себя одной из них. И, несмотря на это, иногда я ощущаю себя чужой. Всё же у меня остались такие же чувства, как у люцемцев, и некоторые из них донести до хэйаньцев я не могу. Они не умеют любить.

Это мне и так твердили с самого детства. Но я не знала, что ответить на слова Лили. А Флавиан, к моему раздражению, молча рассматривал один из ковров, что висел как раз напротив него. На нём три женщины играли на своих недолютнях. И чего ему на них смотреть? Он же посвятил свою жизнь Солис, о ней и должен думать.

– Но музыканты всё же у вас есть, – вдруг заговорил Флавиан.

– Да… марши, гимны, похоронные песни исполняют даже в Хэйане, но только там и тогда, где этого требуют давние традиции. Правда, – тут Лили обвела взглядом комнату, – не в таком месте, а крупных городах, в столице, например.