Вопреки всему - стр. 14

Поляны Восточного Саяна

И вот мы уже в тайге, по звериным тропкам подсекаем нужную нам долину и вдоль изумительной красоты двух зеленовато-голубых высокогорных озер выходим к нашей речушке, а затем и к базе. Предвечернее солнышко косо освещает пустынную поляну. Подозрительно тихо… И вдруг с грохотом распахиваются малюсенькие дверцы избушки, и с радостными воплями вылетают наружу обе наши дивы, обнимая, целуя и плача от радости. Обалдевшие от такого приема, сквозь скороговорку и всхлипывания, начинаем понимать, кому мы обязаны столь горячей встречей. Оказывается, наконец-то избавившись от мужского общества и начитавшись в свое время чего-то о забугорных нудистских пляжах, наши девицы решили позагорать в чем мать родила, и так это им легло на душу, что весь оставшийся день до самого вечера они прошлендали в состоянии «а-ля натурель». Сидя за колченогим столиком и попивая душистый травяной чаек, младшенькая вдруг надула щеки, захлебнулась и, выкатив глаза, с беззвучно распяленным ртом, молча стала тыкать дрожащим пальцем куда-то за спину своей подруги. Обернувшись, старшенькая обомлела – на другом берегу речушки, метрах в тридцати от них, грациозно восседал на своей толстой заднице крупный бурый медведь, свесивший набок огромную башку с высунутым языком. Сидел он, по-видимому, уже долгонько, с неподдельным интересом созерцая бесплатное шоу, неожиданно свалившееся на него в бесхитростной таежной жизни. Сия идиллия была беспардонно разрушена диким визгом и спринтерским рывком двух прелестниц до спасительной избушки.

Приведя их в чувство, принимаемся вдумчиво расспрашивать о времени появления мохнатого извращенца и его пути отхода. Выяснилось, что до часа икс есть еще запас времени, и, думая, что халявное зрелище таежному отшельнику явно понравилось, решили за этим неблаговидным занятием его и прищучить. Прихватив ружье и камуфляж, предварительно проверив направление ветра, Игореха взбирается в укромное местечко над прогалиной предполагаемого выхода из-за печки нашего визави. Причем стоило труда уговорить девушек, на сей раз в купальниках, повторить вчерашнюю ситуацию, предварительно загнав весь мужской шалман в тесную избу. Время тянется медленно, уже косые тени от вековых деревьев легли с краю поляны, когда из избы, толкая друг дружку, высыпала вся наша кодла, громко крича и размахивая руками. Спустившемуся вниз Игорю объясняем, что мишаня вышел совсем рядышком с ним, но, увы, из-за кустов был абсолютно невидим. Появился он четко по расписанию и, предвкушая продолжение банкета, начал резво спускаться в долину. Однако на полпути вдруг неожиданно вскинулся на дыбки, судорожно повел по сторонам своим черным носом и, резко опустившись на все лапы, мгновенно дал деру, проклиная про себя «сучность» женского пола и свою излишнюю доверчивость. Знать, все же нанесло на него человечий запах, и мишанина халява столь же бездарно обломилась. Очень жаль, что Игореша не увидел, как шустро ломился тот вверх по отвесному склону. Искренне жаль…

Жаркое марево, висящее над зарослями духнявого рододендрона и карликовой березки, пот, заливающий лицо, и тяжесть огромного «убивца»11 за плечами – все это называется походом высшей категории сложности по Восточному Саяну. Уже позади пик Топографов, и мы упрямо топаем по Белогорью, огромному плато на высоте полутора тысяч метров, параллельно Кок-Хему, текущему где-то там, внизу. Удивительно торные тропинки, пробитые разнообразным зверьем, преподносят неожиданные сюрпризы идущему впереди охотнику, то бишь мне. Ребята, телепающие где-то метрах в ста позади меня, радостным воплем отмечают каждый удачный выстрел, а зайцы здесь попадаются огромных размеров, «как лошади!» – отметил как-то наш главный обжора Аксакал. Часто попадаются ручейки и речушки, стремительно устремляющиеся вниз для слияния с бурным Кок-Хемом. Вот и сейчас прямо передо мной – поток шириной в полметра с хрустальной, весело журчащей в небольшом каньончике водицей. Толчок, и моя опорная нога, проскользнув на липкой грязюке, сползает назад, а прыжок-то уже свершился, правда, крайне неудачно, так как и приземляющаяся нога также скользит по противоположному склону. Пытаясь сохранить равновесие, изгибаюсь в поясе и, изображая шпагат, спиной вниз шлепаюсь в воду, головой к реке. Последнее, что я помню, это нокаутирующий удар в нос, затем – полнейшая тишина. Сознание возвращается медленно, как сквозь вату слышны какие-то неясные голоса, в которых постепенно проявляются тревожные нотки, какой-то рыдающий женский всхлип… и я открываю глаза. Прямо надо мной склонилась вся наша команда, отреагировавшая на мое воскрешение радостным воплем.