Волошский укроп - стр. 10

– Угорь? – усмехнулся Мармеладов. – Ладно, что мы все о скользких тварях. Есть более достойные особи. Вот, скажем, тот кавалергард. Смотри, как он идет – ни одной скамейки не пропускает вниманием, во все беседки заглядывает. Влечение, мой друг, оно по весне особенно сильно чувствуется…

Высокий статный брюнет в белом мундире двигался по парку каким-то нелепым зигзагом. Шел он навстречу приятелям, и легко было предсказать, что вскоре их пути неизбежно пересекутся. Митя пробормотал пару замысловатых ругательств.

– За что ты так строг к кавалергардам? – искренне удивился Мармеладов. – Сам же служил в гусарском эскадроне.

– Видишь ли, братец, сперва-то я хотел как раз к белым мундирам, да не взяли. Они там все как на подбор, великаны удалые, а я росту чуть выше среднего. С тех пор недолюбливаю. И потом, гусары в таких боях побывали, страшно вспомнить: в одной только битве на Кавказе подо мной трех коней убили… А эти цацы лишь покои государевы охраняют да на парадах вышагивают.

Незнакомец выглядел так, будто действительно только что прибыл с парада. Посеребренная каска с двуглавым орлом сверкала, привлекая внимание всех дам и девиц, гуляющих в парке. Белые лосины, – узкие, Митя знал это по опыту, надевать их следовало исключительно мокрыми, чтобы сохли уже на ногах, – были заправлены в щегольские ботфорты. Широкий пояс-кушак и красные отвороты на рукавах мундира кавалергард старался выставить напоказ, подчеркивал каждым движением. Подобное позерство свойственно юношам, едва достигшим восемнадцати лет.

– У-у-у, фанфарон, – проворчал почтмейстер с плохо скрываемой ревностью.

Они почти поравнялись с кавалергардом и услышали, как он задал вопрос сидящему на скамейке мужчине с выдающимися бакенбардами.

– Господин Мармеладов? Не вы ли господин Мармеладов?

Ответное покачивание бакенбардов из стороны в сторону ничуть не умерило пылкого напора юноши. Он повернулся, встретился глазами с литературным критиком.

– Мармеладов – это я. Зачем искали?

Кавалергард в два шага оказался рядом.

– Платон Ершов, адъютант по особым поручениям! – отрекомендовался он. – Наконец-то я нашел вас, Родион Романович. Заезжал на квартиру, но там сказали, что вы отправились в сад Эрмитаж на promenade[1].

Митя презрительно фыркнул. Юноша вспыхнул, хотел было сказать что-то резкое, но сдержался.

– Господин Мармеладов, нужна ваша помощь. Дело в том, что сегодня утром, – тут он понизил голос, практически до шепота, чтобы не привлекать внимание зевак, – похитили единственную дочь обер-полицмейстера Москвы!

– …тогда-то г-н Арапов обнаружил, что дочки в вагоне нет. Только смятый веночек валяется под сиденьем.

Адъютант Ершов закончил изложение всей истории в дороге, под стук копыт: у выхода из Эрмитажа поджидала большая карета, вся черная и с черными же занавесками в окнах. Митя нырнул внутрь без вопросов – настолько обрадовался, что дальше не придется идти пешком. Мармеладов же осмотрел экипаж придирчивым взглядом, встретился глазами с кучером, который не ответил на улыбку. Отметил отсутствие гербов на дверцах и фонарей в углах. Сделал для себя некие открытия, явно успокоившие его любопытство. Хотел было тут же поделиться ими с кавалергардом, но тот как раз пересказывал утренние события, а потому критик решил повременить со своими выводами.